- Уйду к разведчикам. Лихие ребята, - говорит он. Мы сидим и молчим. Сидеть надоело, молчать - тоже, говорить - тоже. Пополнения нету.
- Отправили бы куда-нибудь подальше, все равно без дела сидим, говорит Сашка. - Поехали бы мы в городишко... В увольнительную ходили бы. В парке, наверное, оркестр играет. Скоро яблони цвести начнут...
- Тебе бы Карпов дал бы там, - говорит Коля.
- Яблони и без тебя зацветут, - говорит Шонгин, - а оркестров сейчас нету. Ни к чему они вроде... Вот когда я на фронт уходил, тогда оркестр играл.
- Это был последний оркестр, - говорю я, - потом всем дали пулеметы. Все пулеметчиками стали.
- Э-э, болтать-то, - говорит Шонгин.
- Да, да. Теперь оркестры не играют. Теперь только тогда, когда город какой-нибудь освобождается.
...А когда я уходил, оркестр не играл. Была осень. Шел дождь. И мы с Сережкой Гореловым стояли на трамвайной остановке. И на нас были вещевые мешки. А в кармане лежал пакет из военкомата. И в нем - наши направления в отдельный минометный дивизион.
- Сами доедете, - сказал нам начальник второй части, - не маленькие.
Мы и поехали.
Никто нас не провожал. И Женя не пришла. Мы ехали по вечерней Москве и молчали.
А на Казанском вокзале было страшно тесно. И мы сели на пол. И это нам нравилось. Сережка курил и все время сплевывал на пол. Мы с ним играли в солдат, и нам нравилась игра. А я все время поглядывал по сторонам: может быть, увижу Женю. Нет, оркестры не играли нам на прощание. Только на возвышении стоял рояль, и к нему подсел какой-то хмельной морячок и заиграл старинный вальс. И все замолчали и стали слушать. И я слушал, а сам все время поглядывал по сторонам: не идет ли Женя.
Это был какой-то незнакомый вальс, но чувствовалось, что он старинный. Даже дети, которые плакали, вдруг перестали плакать. А морячок раскачивался на стуле, и длинный чуб его свисал и касался клавиш.
- Вот мы с тобой и солдаты,- шепотом сказал мне Сережка.
Морячок играл старинный вальс. Женщины, дети, старики, солдаты, офицеры... И я был счастлив, что сижу на полу вокзала, что рядом - мой вещмешок, что я солдат, что завтра, может быть, дадут мне оружие.
И я был счастлив, что я с ними, что хмельной морячок играет на рояле. И мне очень хотелось, чтобы Женя появилась здесь и увидела нас в этом мире, к которому мы причастились, который так непохож на наши дома, на нашу вчерашнюю жизнь...
А морячок играл старинный вальс. В зале было душно. Но никто не шумел. Все слушали музыку. Они и раньше слушали музыку. И наверное, получше этой. Но эта была особенная. И потому все молчали.