Спустился Самсонов. Он был в легкой куртке.
— Грузитесь, — приказал он. — Дотемна до Москвы не доберетесь.
Бесчувственного Кожемякина перенесли в фургон. Демин, несмотря на то, что был совершенно пьян, дошел сам. Самсонов проводил нас до фургона. Я увидел, как он бросил быстрый и осторожный взгляд в сторону подозрительных «жигулей». Сумерки сгустились, и теперь уже даже с близкого расстояния невозможно было определить, есть ли кто-то в машине.
— Если хотите, я могу остаться с вами, — предложил я.
Самсонов засмеялся и покачал головой. У него сейчас был особенный смех — злой и решительный. Подошел Загорский:
— Я хотел бы отпроситься у вас на несколько дней, Сергей Николаевич.
— Не сейчас, Альфред. Ты же знаешь — съемки.
— Возьмите оператора из резерва, — проявил упрямство Загорский.
— А что случилось-то?
— Я лечу в Германию. Уже и виза открыта, и билет на руках.
— Что же ты визу открывал, не поговорив предварительно со мной? — удивился такому недоразумению Самсонов.
Загорский молчал. Обиделся. Так благородно обижаться умел только он. Ничего не скажешь — порода.
— В общем, я тебя не отпускаю, — объявил Самсонов.
Загорский хотел что-то сказать, но Самсонов его перебил:
— Что за черт? Где Светлана?
Ее нигде не было. Самсонов ушел в дом и через пять минут вернулся, ведя Светлану за руку. У нее было злое и расстроенное лицо.
— Марш! — сердито приказал Самсонов. — Чтоб я вас через минуту уже здесь не видел!
И снова бросил взгляд на притаившиеся неподалеку «жигули».
Мы сели в фургон. Самсонов на прощание помахал нам. Куртка у него распахнулась, и я увидел засунутый за пояс пистолет.
— Надеюсь, вы не будете стрелять без предупреждения? — то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался я.
Самсонов только улыбнулся. Улыбка у него была нехорошая. Злая какая-то.
На дорогу уже выползла разбойница-ночь. От подступающей вплотную к машине темноты было неуютно и тревожно.
— Он наорал на меня, — неожиданно то ли пожаловалась мне, то ли объяснила Светлана,
— Не сердись на него.
— Наорал, — повторила она. — Думала, по щекам меня отхлещет.
Светлана вела наш фургон, вцепившись в руль с обреченной решимостью. Огоньки приборной доски бросали в ее лицо неживые зеленоватые отблески.
— Он имеет право выбора поступков, — примирительно сказал я.
— Послушай, почему ты его защищаешь? — сердито спросила Светлана. — У тебя с ним какие-то особенные отношения?
— Я его уважаю.
Светлана отвлеклась от дороги и посмотрела на меня.
— Уважаю, — упрямо повторил я. — Я впервые в своей жизни встретил столь талантливого человека. Раньше только о таких слышал — встречать не доводилось.