— Убийцы! — кричала им вслед Светлана.
Ее сотрясала дрожь. Я с трудом довел ее до гаража.
Парни уже были здесь. Стояли над распахнутым багажником и смотрели на мертвого Самсонова такими глазами, будто не верили в реальность происходящего. Все наши жались к стеночке. Было видно, что сильно перепугались.
— Сволочи! — выкрикнула Светлана.
И тогда парни очнулись. Обернулись к нам, и я увидел в их руках пистолеты.
— На пол! — заорали они одновременно. — А то всех перестреляем! На пол!
Мы попадали, как перезревшие яблоки в сильный ветер.
— Никаких движений! — грохотало над нами. — Всем молчать! Руки за голову!
Мы подчинялись с поспешностью новобранцев.
— Всем лежать тихо! — объявил один из наших стражей. — Мы из милиции.
— По твоей роже не скажешь, — проявила непокорную дерзость Светлана.
Я думал, что ей сейчас достанется по ребрам, но парень нисколько не обиделся, полез в карман и поднес удостоверение к самому лицу Светланы. Она увидела фото человека в погонах, потом посмотрела в лицо владельцу удостоверения и вдруг заплакала. Горько, по-детски.
Парень распрямился и спрятал удостоверение.
— В этом доме есть телефон?
— Есть, — ответил я за всех. — В гостиной.
Потом нас вывели из гаража, в котором было тесновато, и уложили на асфальте возле клумбы. Асфальт был теплый, но жесткий. Я попытался ворочаться, но один из стражей прикрикнул на меня, и я успокоился. Переговариваться нам не позволяли, и единственное, что слышалось в полной тишине, — всхлипывания Светланы. Это были очень неприятные звуки. Они рвали сердце, но никто не посмел ее утихомирить.
Мы пролежали у цветочной клумбы очень долго. Уже стало смеркаться, когда прибыла следственная бригада. Три машины, множество людей. Не каждый день погибает такая знаменитость, как Самсонов.
— Где? — коротко спросил один из приехавших.
Его провели в гараж. Он отсутствовал достаточно долго и успел, похоже, здорово себя накрутить; потому что, когда вернулся, у него был голос, не сулящий ничего хорошего.
— Ну и козлы! — сказал он с раздражением и болью. — Такого человека убить!
Наверное, очень любил передачу «Вот так история!»
— Кто?! — коротко и зло спросил он.
Никто из нас, естественно, ему не ответил.
— Ладно, пусть, — все тем же нехорошим голосом сказал он. — Помалкивай пока.
Это уже относилось к затаившемуся среди нас убийце.
— Но когда я тебя вычислю — а я тебя вычислю обязательно — ты пожалеешь…
Он захлебнулся собственной речью, и мы так и не узнали, о чем же придется жалеть.
Нас обыскали с необыкновенным тщанием и наконец-то ввели в дом, разведя по разным комнатам, благо их в самсоновском жилище было много. Мне в собеседники достался лейтенант, практически мой одногодок. Он сел напротив меня, пристроив на колене пухлый блокнот, и некоторое время молча меня рассматривал, словно решал для самого себя — способен ли я на убийство. У. него были пшеничного цвета волосы, нежно-голубые глаза и несколько припухлые губы. Если бы не его милицейская форма, я бы запросто принял его за недавно вернувшегося из армии сельского паренька, который через недельку-другую сядет на трактор.