Я должен был сказать ей то, чего она пока не знала. Я не считал себя тонким психологом, но ожидал, что хоть что-то прояснится.
— Хотел сказать тебе одну вещь.
Светлана подняла голову. Я смотрел в ее глаза, стараясь уловить, когда в них мелькнет нечто, что приблизит меня к разгадке.
— Самсонов ничего не разрушал. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Она покачала головой.
— Он не говорил мне, что ты — его жена.
В ее глазах я увидел недоумение и растерянность.
— Не он мне сказал, — настойчиво повторил я. — Совсем другой человек.
Она покачала головой. Не верила.
— Это правда, Светлана. Получилось совершенно случайно. Тот человек не знал, что я не в курсе, и проговорился безо всякого умысла. А когда он понял, что произошло, уже ничего нельзя было изменить.
Она заплакала так, будто и не выплакала все слезы в прошедшую ночь.
Слезинки скатывались в стремительно остывающий кофе. Возможно, именно так выглядит настоящее раскаяние. Она сделала неловкое движение, чашка с кофе опрокинулась и скатилась со стола, но Светлана, казалось, этого не заметила.
— Ты сильно его ненавидела?
Я увидел, как она замерла. Сидела, опустив голову, и молчала.
— Он не был виноват в том, что случилось, — сказал я.
Она подняла наконец голову. Во взгляде читались растерянность и боль.
— Зачем ты меня мучаешь?
— Ну что ты! — с фальшивым участием сказал я.
— Я сам себе не верил в эту минуту. А уж она — тем более.
— Как ты мог такое подумать?
— Какое? — дрогнул я.
— Как?! — воскликнула Светлана.
У нее снова задрожал подбородок. Истерика.
— Я убила Самсонова?! Которая его любила?!
— Ну что ты такое говоришь, — пробормотал я.
— Да ни один из вас ему в подметки не годится! Вы пыжитесь, стараясь казаться настоящими мужиками, а он им был!
Вот это слово — «был» — повергло ее в совершенно беспомощное состояние. Как будто только сейчас она поняла, что Самсонова уже нет. И больше никогда не будет. Она зарыдала и рухнула на стол. Это было настоящее горе. Искреннее. Я хотел ее успокоить, но не смел. Чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, случайно прикоснувшимся к такому, чего мне по причине малолетства и знать бы не следовало. И уйти я сейчас не мог. Уход был бы бегством. Оставалось сидеть и клясть себя за самонадеянность.
— Извини, — вдруг сказала Светлана и вышла из кухни.
Я слышал, как в ванной зашелестела вода. Светлана вернулась минут через пять. Слез не было, но ее выдавали глаза.