Однажды вечером в «красном зале» Доната наблюдала за молодой девушкой, сидевшей между отцом и матерью. Ее никто не приглашал танцевать, взгляд ее становился все более недовольным. Доната предложила Тобиасу чуточку развлечь малышку.
Он подошел к столу, за которым сидела семья, с улыбкой поклонился и корректно и вежливо пригласил девушку на танец.
Девушка расцвела и собралась уже встать из-за стола, но отец задержал ее за локоть и произнес:
— Мне очень жаль, но моя дочь еще не пришла в себя после лыжной прогулки.
Тобиас стойко проглотил обиду.
— Что ж, тогда, может быть, в другой раз, — невозмутимо сказал он и удалился.
Вернувшись к Донате, он рассказал ей, что произошло.
— Может, малышка действительно слишком устала, — предположила Доната.
— Чепуха! Зачем тогда было приводить ее на танцы?
— Ну, послушать музыку, посмотреть на народ.
— Не думаю. Меня не удивит, если она скоро протанцует мимо нас с кем-то другим.
Но этого не случилось. К девушке больше никто так и не подошел, а через полчаса она вместе с родителями ушла. Так что Тобиас мог бы сказать себе, что бестактности по отношению к нему допущено не было.
Но Доната-то отлично понимала, в чем тут дело. Ее друга считали в отеле по меньшей мере легкомысленным гулякой, пристроившимся к немолодой женщине на содержание. Она, со своей стороны, решила вообще больше не вступать в контакт с другими гостями отеля. Ведь они были ей ни к чему. У нее есть Тобиас, а для игры в скат — два музыканта. Этого вполне достаточно. Она была даже рада, что не встретила здесь никаких мюнхенских знакомых.
Но, разумеется, публика в Санкт-Моритце состояла не только из гостей «Палас-Отеля». Доната не сомневалась, что на лыжне Тобиас встречается с молодежью из более скромных пристанищ, и она была этому рада. Но случалось и так, что пути обитателей их гостиницы и других мест проживания пересекались, и это даже вносило в жизнь некоторые сложности.
Однажды вечером они сидели в «Пиноккио». Молодая женщина в белой меховой шапочке, кокетливо сидевшей на гриве светлых волос, сдвинула в сторону тяжелый кожаный занавес на входе, прикрывавший зал от холода, и обвела взглядом танцевальный бар.
После этого она сразу же ринулась к их столу и, преодолевая шум играющего оркестра, громко прокричала:
— Ах, вот ты где, Тобиас! Я так рада, что наконец-то нашла тебя! — Она расстегнула дубленку.
— Добрый вечер, Сибилла, — ответил он без энтузиазма; затем встал, помог ей снять дубленку и передал кельнеру, который и отнес ее в гардероб.
«Вообще-то, — подумала Доната, — ему бы следовало нас познакомить». Но он этого не сделал, явно не справляясь с возникшей ситуацией. Доната же, со своей стороны, решила не вмешиваться, а выждать.