— Тут нет ничего общего с эмоциями, — попыталась защищаться Доната. «А с чем же еще? — мысленно спросила она себя. — Почему мне так не по душе перспектива ежедневно встречаться с этим парнем? Какое это может иметь для меня значение?»
— С моей точки зрения, — продолжал Штольце, — он отлично подготовлен для работы в нашей фирме. А кроме того, у него хорошие манеры, недурная внешность, так что на него определенно будут заглядываться жены наших клиентов.
— Тут ты, конечно, прав!
— Если ты отклоняешь его кандидатуру, можешь ничего не объяснять, Доната. Скажи просто: «Я не хочу!», — и вопрос исчерпан. Можешь даже больше с ним не разговаривать, я возьму это на себя.
— И что ты ему скажешь?
— Ну, может быть… что он тебе несимпатичен.
— Это не так, — возразила она.
— Но дело ведь не в этом, Доната. Любое объяснение будет звучать фальшиво. Главное, что парня у нас не будет.
— А чего это ты улыбаешься? — встревоженно спросила она.
— В сущности, мне бы надо огорчаться, что ты не хочешь принимать на работу подходящего человека, хотя он нам крайне необходим. Но я не хочу… как бы это выразить… впадать в уныние и разочарование; от этого ведь толку нет… Поэтому я предпочитаю смотреть на все это как на происшествие комическое.
— Чего же тут смешного?
— Ну, Доната, где же твое чувство юмора? Держу пари, не позже, чем через три недели, если мы снова заведем разговор об этом событии, ты и сама будешь смеяться.
— Да, — согласилась Доната, гася сигарету, — почему бы и не посмеяться? — Она встала с кресла. — Ну так зачисли его, Бог с ним. Но только при условии, что он согласится на трехмесячный испытательный срок.
Штольце тоже встал, поводя при этом безымянным пальцем по усикам.
— Это уж совсем ни к чему, Доната. — Он проводил ее до двери.
— Мне все же кажется, что смысл в этом есть. Но ты парнем заинтересовался, а на твое мнение я ведь всегда могла положиться.
«Я должна выстоять, — думала она за своей чертежной доской, — и я в состоянии это сделать. Однажды он привел меня в замешательство, пусть так. Но ведь это не значит, что он будет выбивать меня из колеи постоянно. Если я стану видеть его ежедневно, то привыкну. Он станет для меня всего лишь исполнителем моих поручений, как Гюнтер Винклейн или Артур Штольце. Я не позволю ему оказывать на меня влияние ни в каком смысле. Он ведь не более чем дерзкий дебютант, а по возрасту едва ли старше моего племянника».
На следующее утро накрапывал дождь, но такой мелкий, что на стройках, вероятно, можно было работать. Однако выезжать на стройплощадки было бы неприятно, да пришлось бы еще и шастать по грязи на размокшем участке. «Пошлю-ка я Мюллера», — подумала Доната, не желая, однако, признаваться себе в том, что испытывает чувство злорадства.