— Так что же?
— Я помыл себе голову.
Она поворошила его каштановые кудри.
— Браво!
— Ты не представляешь себе, какое я испытал облегчение.
— Представляю, Тобиас.
— И я два часа был на ногах. Госпожа Ковальски может подтвердить.
— Я и так тебе верю.
— Я уже почти здоров, Доната. — Он начал теребить поясок ее зеленого бархатного домашнего халата.
Она слегка хлопнула его по руке.
— Вот именно, «почти».
И вдруг почувствовала, что ее ягодицы упираются во что-то твердое. Твердое, и горячее, и очень живое. Глаза у нее расширились.
Тобиас поцеловал ее в шею и пробормотал в ухо:
— Доната, ты сама не знаешь, какая ты. Я тут лежу целыми днями и думаю только о тебе. Иногда мне кажется, что я вот-вот лопну… или сойду с ума.
— С твоей стороны нечестно…
— Конечно, нечестно — так долго ждать тебя напрасно. — Он взял из ее руки стакан и отставил подальше. Его губы, теперь уже не болезненные, а гладкие и мягкие, встретились с ее губами. Их языки соприкоснулись, а его руки стянули с ее плеч домашний халат.
«Ох, и ловкий же искуситель», успела подумать она и тут же, отказавшись от всякого дальнейшего сопротивления, полетела в омут своей страсти. Потом они лежали в его постели обнаженные, тесно прижавшись друг к другу. Придя в себя, она встала и только теперь замкнула дверь. «Как обнимет милый друг, тут уж думать недосуг», — пронеслось у нее в голове, и она невольно рассмеялась сама над собой.
Теперь, положив голову ему на плечо, а руку — на грудь, Доната думала: это — лучшее, что может быть в ее жизни, блаженствовать, лежа в его объятиях. До сих пор она запрещала себе впадать в экстаз, ведь поддаться такому чувству было для нее равносильно потере контроля над собой, а, значит, превращению в нечто обезличенное. Но, лежа рядом с ним, она, кажется, нашла путь возвращения к любви. Или еще не совсем? Доната больше не чувствовала себя умной, уверенной в себе, расчетливой женщиной в самом творческом возрасте. Рядом с ним, таким большим и сильным, она будто превратилась в девчонку, очень молодую и очень уязвимую, и все же полную доверия к любимому.
Она искала слова, чтобы объяснить ему все это, взвешивая, однако, правильно ли будет полностью раскрыться перед ним. А вдруг ему все это покажется смешным…
— Я люблю тебя, Кошечка ты моя, — прошептал он. Она с любопытством повернула голову, чтобы увидеть его профиль.
— Так ты меня еще ни разу не называл.
— Мысленно уже сколько раз называл. Ты со своими пронзительно-зелеными глазами и короткими шелковыми волосами всегда казалась мне кошечкой. Кошечкой, которая устроилась у меня на коленях.