Я не сдаюсь... (Авраменко) - страница 22

Длинная очередь из пулемёта свалила сразу четверых. Какие-то не те пошли бандиты. Раньше, пока одного завалишь, так семь потов сойдёт, а тут – лезут, словно заговорённые или дурные. Но от пули ещё заклинаний ни один колдун не придумал, или кто там у них, а от дурости только свинец помогает. Как испокон веков на Руси говорили – заставь дурака Богу молиться, так он лоб разобьёт… Михаил торопливо, но без суеты заменил накалившийся ствол старенького «ПК» на запасной и вновь приник к мушке. Жители его деревни, где он так удачно разжился оружием, решили не оставаться на месте, пока лихо не добралось до них, и подались на Север. Неизвестно, кто первый выдвинул эту идею, мол, южане далеко от своих мест не уйдут, но бабки подхватили, и немногим деревенским мужикам ничего не оставалось, как послушать своих жён и сняться с места. До слёз жалко было покидать ухоженные дома, в которых до сего дня жило не одно поколение, огороды и леса. Но… Если захочешь жить, то бросишь всё, кроме собственной шкуры. Так и ушли. Звали с собой и Мишку, но он решил остаться. Нет, не в деревне, поскольку жители-то правы были – убийцы их в покое не оставят, раз дорожку нашли. Ещё наведаются. Первых он положил, так другие мстить явятся. И лютовать станут пуще прежнего. Вот и поневоле скажешь, что выхода другого, как уходить из родных мест – нет…

Михаил вышел из деревни через день после ухода местных. И вскоре их нагнал… Недалеко ушли деревенские. Может, километров на двадцать… Перехватили их у райцентра… Всех. Почти сто человек. Может, чуть больше. Михаил насчитал сто восемь голов на кольях. А тел так и не нашёл. Наверное, убивали в самом городе, но туда он не сунулся. Обошёл, хоть и тяжело было тащить на себе пулемёт со всеми принадлежностями, винтовку автоматическую с патронами, ну и прочие нужные вещи: гранаты, нож, пистолет… Без оружия теперь – если только сразу горло под нож подставлять… Так что скрипнул зубами, посмотрев на жуткую аллею, и двинул налево. Райцентр большим оказался, пришлось в лесу заночевать, благо нашёлся стожок неизвестно какого времени на поляне. Пусть и сено наполовину трухой стало, но зарылся, и вроде не замёрз, пусть и уже ближе к осени. Так и переночевал… Хотя… Что там убийцы творили, не видел. Но слышал… Всю ночь огни в городе полыхали, и вопли нечеловеческие доносились… Как ни зажимал уши солдат, а седых волос прибавилось, пусть и молод совсем ещё…

Так поднялся почти до больших болот и попал в засаду. Буквально перед второй столицей его прихватили, хорошо, дурачок попался какой-то, вместо того чтобы сразу стрелять, окликнул, да ещё на своём гортанном языке. Михаил и ответил… Из станкача, с обеих рук, на половину ленты. Чуть ли не расплав ствола бил, но – удачно. Что крикуна, что напарников его двух, всех положил. И ноги! Пока подмога к часовым не подоспела… Ушёл в болота, там слегу вырезал, и прямо по трясине. Выбрался на пустой островок, сплёл себе мокроступы, двинул дальше… На пятые сутки в сплошные леса вошёл, и вдоль старой железной дороги и двинулся. И не он один. Подстрелил лося, и на выстрел ещё попутчики пожаловали. Семья. Муж, жена, двое детишек. Пять и семь лет, пацаны. Да сестра жены, беременная. На седьмом месяце. Измотанные, грязные, голодные… Мишка как посмотрел на них, так молча тесак мужику протянул и на тушу кивнул, мол, режьте. Тот мясо отпиливает, и сразу видно, что неприспособленные они. Горожане. Ни ножом не владеют, ни по лесу идти не могут. С голоду помрут там, где селянин или лесовик сыты будут, да ещё и отрыгивать… И точно. Переговорили – мужик тот инженером оказался. Конструктором. И супруга его из этих же. Интеллигентов. То ли учительница, то ли – библиотекарша. Словом, что-то с книгами связано. Сестра её и замужем не побыла толком. Только сошлась с парнем – залетела, как говорится. Но тот, видно, честный оказался, расписались. И в эту же ночь, когда свадьбу гуляли, его горные жители и прирезали. Вышел покурить, докопались, и кинжал в спину, как у них заведено… Так и овдовела. А когда совсем страшно стало, после Москвы, решили тоже на Север подаваться, тоже рассудили, что южанин туда, где снег, не пойдёт… Сплюнул тут Мишка с досады, а что делать? Не по-людски это, убогих кидать в беде. Только вот одно непонятно – дойдёт ли молодка на сносях? Или в пути рожать придётся? Но пока двигается… И месяц почти шли вместе. Пацанята привыкли к нему, и мужик тот вообще. Да и жена его, с уважением, словом, относятся. А молодуха вообще глазки строить начала. С её-то пузом! Но тут уж генная память говорит. Испокон веков женщина к самому сильному тянется. Чтобы защитил, обогрел, накормил. Так что Мишка на молодуху особо внимания не обращал, чем обижал её несказанно…