- Он тебя не бросил, он ушел, но не по своей воле. Отпусти его, - он говорил тихо, почти шептал, но каждое слово было отчетливо.
Лия все так же спрятав лицо на груди, мотала головой.
- Ты должна…
- Я не смогу… я не могу без него, - Лию трясло, слезы уже кончились, но лихорадило так, что даже говорить было не возможно.
Отец еще крепче прижал дочь к себе, гладя ее по голове и пытаясь успокоить.
- Совсем-совсем? – тихо спросил он, и получив в ответ кивок, заглянул девушке в глаза. – Тогда вспоминай… - еще тише проговорил он дотрагиваясь кончиками пальцев, до ее лба.
На мгновение пространство рассредоточилось, Лия почувствовала легкое кружение и то как руки отца просто растворяются, судорожно попытавшись поймать ускользающее видение, она с ужасом подумала, что вот, сон кончился, надо проснуться, а там где придется проснуться нет ничего… Там пусто… нет отца, Алара, нет жизни…
Но туман рассеялся, место окружающее ее не изменилось, все тот же старый сад, только уже не весна, а осень – теплая, золотисто-янтарная, и папа был не рядом с ней, а сидел на лавочке в тени раскидистой ивы. Лия прекрасно помнила эту лавочку, они с отцом частенько на ней вдвоем сидели, вот только сейчас, она взрослая стояла тут, а он сидел и рядом с ним болтая маленькими босыми ножками сидела девочка в небесно-голубом платьице. Решать кто эта девочка, Лии не пришлось, достаточно было обратить внимание на длинные черные кудряшки и большие фиалковые глаза. Лия прекрасно помнила этот день. Это было дней за десять до того как вся жизнь этой шестилетней девочки рухнула. Они тогда пришли с первых в ее жизни похорон. Один из друзей отца, Конрад, или как называла его в детстве Ливия - дядя Конни, погиб. Они присутствовали в момент сожжения тела, папа настоял, чтоб она там была, хотя мама была против. Лия совсем не понимала, что она здесь делает. Зачем ей вспомнился этот момент? Она никогда не вспоминала это раньше. Подойдя поближе Ливия села на опавшие листья, смотреть на это было странно, как будто смотришь старый фильм со своим участием, но и вмешаться она не могла – «Что снято, то снято!». Девочка на лавочке закусив губку, с серьезным лицом болтала ножками, отец с усталым лицом сидел рядом, внимательно наблюдая за ней.
- Пап, - требовательно позвала девочка, видимо решив, что именно она хочет знать.
- Да, Солнышко? – он устало, поднял глаза.
- Пап, а почему тело сожгли? – вопрос казалось, волновал ее больше всего на свете, по задумчивому виду, можно было подумать, что он решал ее вопросы мироздания.
- Так принято, детка.