Автор путеводителя «Prague. The Rough Guide» Роб Хампфрейс оказался толковым исследователем. Рекомендованные «Будвайзер», подлива к мясу, манера еды, размер чаевых и несколько словечек на чешском полностью и плавно пришлись к месту и времени.
Оказались толковыми и те, кто пас меня туда и обратно по дороге через пустынную площадь и на прямой широкой улице, где размещалось заведение «Склипек у кочек». Я не видел их. Но они присутствовали. И в пивной тоже. Я чувствовал. Сумку, оставленную в номере, тоже вроде не трогали. Именно вроде.
Высокая техника работы свидетельствовала, что колпак на меня опустили правительственные служащие. И вовремя. Наступало время заканчивать с туризмом. Утром предстояло действовать на чужой территории и без рекогносцировки.
Спал я с открытой балконной дверью. Это в феврале-то!. Хорошо жить в Европах…
Мне снился сон, давно не новый, совсем скучный, из стандартной серии, которую я называю «Про тропики»… Может, из-за того, что к утру похолодало, номер промерз, и между двумя перинами мне сделалось зябко, как случалось зимой в горах Северного Лаоса. Зябко и сыро в синей куртке поверх армейского зеленого свитера, из которого не выдерешь мелких клещей, неизвестно откуда взявшихся в кабине «Цессны О-1»…
Иногда на секунду-другую я закрываю глаза, чтобы не видеть клыкастые скалы, высовывающиеся справа и слева. Я сижу за спиной пилота, на втором сиденье, и слушаю в шлемофоне монотонный голос командира вертолета А-47. «Пердун», как их называют за медлительность, идет параллельным курсом над нами и сбоку так близко, что я вижу в пилотском фонаре ноги человека, который на плохом французском наставляет Юру Курнина.
Юра, пилот по найму, ослеплен осколками разбитого шлемофона. Его «тронуло» из пулемета «Гэтлинг», когда, снизившись, Курнин выпускал в него свой единственный «стручок» — допотопную ракетину.
Я слышу, как вертолетчик занудно, будто ничего не случилось, талдычит Юре: «На себя ручку, совсем чуть… Хорошо! Теперь прямо, держи прямо, парень, у тебя получается. Так и держи, я скажу, когда менять. Говорю тебе, получается… У тебя получается, парень. Говорю тебе, сядешь, точно сядешь… Не молчи, отвечай».
«Он не может, — говорю я. — У него и рот стеклом забит. Но он тебя слышит».
Шлемофон Юры подается вперед. Он мне кивает, паршивец…
Вертолетчик доволен: «Да вас двое, ребята! Ну, вытянете! У вас получится!»
Я — радист, мое дело обеспечивать связь или обозначить фосфорными ракетами наземные цели и передать штурмовикам сигнал «Бейте по дыму!» Передо мной второй штурвал, но я не штатный в самолетике. И вообще я попал в кресло за спиной Юры с намерением написать очерк про войну в нейтральной зоне и продать его за приличные деньги… Юра — старый «кригскамарад» по Легиону, с радистом ему легче, и он взял меня.