— Натали Шемякина.
— А, помню… Действительно устраивал по знакомству даму с таким именем, действительно просил сослуживец. Бывший.
— Ефим Шлайн его зовут, — сказал Праус Камерон с простоватым видом. Полковник эф-эс-бэ, кажется. Отдел экономической контрразведки. Не так ли?
Оба помолчали.
— Речь зашла, как я понимаю, об ответной услуге? — спросил Желяков. Вам очень нужен Шлайн?
Ему нравился ход переговоров. Возможность расплатится за транспортную услугу протухшим товаром пришла сама по себе. Отчего бы не сдать этому типу Шлайна, который если и выберется с Кавказа, то только в отставку.
— Шлайн уже никому не нужен, — сказал Праус Камерон. — Господин Хабаев информировал меня, что вы просили его службу безопасности отпустить на все четыре стороны агента Моссада, захваченного в предполье его… э-э-э… штаб-квартиры. Хабаев согласился.
— А вам почему он интересен?
— Ефим Шлайн, я знаю, вам не коллега. Он не из вашей конторы… Вы ничего не потеряете. Скорее наоборот. Я бы на вашем месте нашел на Кавказе кого-нибудь, кому служба Хабаева сдала бы с рук на руки этого… моссадовца. Скажем, Шлайн ввязался в чеченскую свалку именно как агент Моссада. А потом сигнализируйте руководству Шлайна, где он оказался, этот провалившийся полковник, и намекните, по чьему приказу. Мол, явно работал на Моссад. Вот и все… Господина Шлайна, с моей непросвещенной точки зрения, преследуют серьезные хвори, и, как следствие, отставка по собственному желанию в связи с невозможностью продолжать службу ему крайне необходима… Это наилучший исход.
Виктор Иванович ухмыльнулся.
— Неправильно понимаете, — сказал, поморщившись, Камерон. — Никакого рукоприкладства. Я выразился фигурально…
И, исказившись в лице, дергая щекой, почти закатив глаза, он схватил за лацканы пальто Желякова и вытянул на себя из кресла.
«Эпилептик?» — прикинул Виктор Иванович, спокойно выжидая конца припадка. Сверхскорости двадцать первого века крошили в пыль и не такие мощи. В спецконторах народ сгорал, как свечки. Праусу Камерону, наверное, далеко за восемьдесят. Хотя старикашка, судя по тому, что вытворяет — слава Богу, не при людях, — ещё сильный и жилистый…
Камерон тряс Желякова и кричал шепотом:
— Месть! Месть…
Яхту Прауса несло на всех парусах, она предельно кренилась и почти сушила киль, чуть ли не на борту перепрыгивая с волны на волну. Высший класс! Неповторимый момент!
Камерон заставил себя расслабится.
Желяков осел в кресле.
— Шлайн так напакостил вам? — спросил он участливо.
«В сущности, если бы не Шлайн, — подумал Праус, — убивать цэрэушника Бервиду мне не пришлось бы…»