— Я могу помочь госпоже, сэр. Брат во Христе Туафаки рассказал мне про вашу заботу… Я помог этому музыканту. Он пьет ром, пиво, опять ром и не боится утра. Я умею останавливать то, что не останавливает никто. Поэтому я здесь…
— А потом? — спросил я, не очень-то веря его чепухе.
— Потом с ним случится правильное. Хочет пьет, хочет не пьет.
— Лекарства?
— Нет, не лекарства. Ничего не пьет, кроме воды и сока. Я смотрю и смотрю, и смотрю, и смотрю…
— Сколько?
— Зависит. Неделю. Или две. На него я смотрел почти три.
— Сколько?
— Денег? Денег нисколько. За деньги не действует.
— Будет больно?
— Будет стыдно.
— Что значит — стыдно? За что?
— Госпожа будет плакать. Болезнь уйдет со слезами.
— Такая злая болезнь, как у нее, не уйдет. Она уже плакала, и много. Вам известно, откуда её болезнь?
— Откуда?
— Есть такая река. Волга называется. На полгода она замерзает и превращается в лед. Вы видели лед в холодильнике? Только в России этот лед куском длиной в тысячу километров. Отсюда до Фиджи…
— Отсюда до Фиджи? Один кусок льда?
— На здешнее море совсем не похоже. Река. В России столько земли, сколько здесь воды. Все наоборот.
— Река течет от моря к морю?
Я подумал и неуверенно сказал:
— От моря к морю, если считать и каналы…
— Через две недели. Скажите госпоже, что я появлюсь на Фунафути через две недели. После Крещения.
3
Крещение, во всяком случае православное, пришлось в 2001 году на 19 января, и иорданью нам служил теплый Тихий океан, в который мы окунулись, принимая во внимание временной пояс, на полдня раньше, чем кимрские земляки бухнулись в стылые волжские проруби. Потом мы вдавились голыми коленками в сухой колкий песок за спиной отца Афанасия, розоватые ступни которого оказались плоскими, словно стельки. Он молился по полному чину, даже патриарха Московского Алексия II, которого не видел и не слышал, попомнил. Наташа вторила, она знала службу. Колюня крестился вслед за мной и, наверное, про себя говорил то же, что и я, некогда услышанное от отца, его деда: «Господи, помоги озаботиться о своих, отведи от них болезни и нужду, дай мне поддержку защитить их…»
Честно говоря, я не знал молитв по памяти. «Отче наш» и обращение к Николаю Угоднику, своему святому, читал с надписи на старинном складне, висевшем на шее у папы и перешедшем ко мне. Во-первых, покойным родителям в их странствиях молиться приходилось по наитию, где придется, даже во вьетнамских кумирнях. А во-вторых, я слышал однажды, как отец в сердцах сказал, что не мы, видно, а Бог нуждается в нашей поддержке.
Нэнси молилась с нами.