— Эй, желтенький! — окликнул однажды Клео француз в синей панаме, надвинутой на толстенный нос, из-под которого топорщились седые усы с капельками мороженого. Костюм сидел на нем в обтяжку. — Примечаю, крутишься тут частенько, а? В услужении?
Клео молчал. Они стояли возле кадок с пальмами в фойе гостиницы «Каравелла».
Слизав синюшным языком остатки мороженого с усов, Мясистый Нос спросил:
— Хочешь заработать?
Клео кивнул.
Требовалось сходить на почтамт и сдать в третье окно синий конверт. Взамен, ничего не спросив, ему вручили такой же. Потолще. Он принес его на террасу гостиницы, где Мясистый Нос пил коньяк с содовой. Француз разорвал упаковку и дважды, не доверяя сохранности конверта, пересчитал оказавшиеся там банкноты.
Клео не обиделся.
Пятисотенные, которые перебирал волосатыми пальцами Мясистый Нос, были коричневого цвета. Рыхлой бумаги. И без портрета. В городе же ходили сине-желтые, хрусткие, с изображением грудастой Марианны в колпаке и выводка азиатских младенцев, символизирующих Вьетнам, Камбоджу и Лаос, тулящихся к её ляжкам.
Мясистый Нос протянул сотенную.
— Приходи через неделю, — сказал он. — Будет еще.
— Расплатись со мной вон теми, — попросил Клео, дернув подбородком на конверт.
— Ба, да ты не немой! И не дурачок… Ну, идет. Я дам такую купюру, но с тебя причитается в этом случае, желтенький сынок, сдача. Четыре сотни. Купюра особенная, да не ломай головы… Все по справедливости. Отдай бумаженцию папочке. Он похвалит.
Клео легко насобирал по карманам четыре сотни. Мясистый нос оценил это.
В отделении банка «Небесная гарантия преуспевания» на улице Благочинных философов в Шолоне он попросил разменять купюру.
— Сожалею, — сказал приказчик. — Эти деньги отменены… Ненавистные японские оккупанты выпускали их до сорок пятого года. На улице ты можешь продать эту купюру за двести пиастров, ну двести пятьдесят… Вот и все.
— А у вас есть такие же, господин?
— Да, девять штук.
— Отдайте мне по сто восемьдесят.
— Я тебя предупредил относительно этих денег. Согласен. Но скажи о том, что ты хочешь сделать, почтенному бывшему депутату, твоему уважаемому отцу. Ты несовершеннолетний, я не хочу выглядеть ловкачом.
Клео сбегал домой. Где лежат деньги отца, который ушел за вечерними газетами, он знал.
Через неделю Клео с утра поджидал у веранды «Каравеллы» Мясистого Носа.
По дороге на почтамт он внимательно осмотрел синий конверт. Никаких надписей или пометок. На полученном взамен стоял ханойский штемпель. Только и всего.
Завернутые в листок с мелкими буквами двести или двести пятьдесят японских банкнот из конверта ловко скользили в коротких, словно обрубки, пальцах француза. Закончив подсчет, Мясистый Нос выдал японскую пятисотенную без напоминания и даже сказал, что сдачи не надо.