В общем, завтра около девяти утра мне нужно встретить поезд Петербург–Москва и в десятом вагоне, на седьмом и шестом месте найти некую Сонечку вкупе с Владимиром Ивановичем, а потом доставить эту парочку в частную гостиницу «Пента».
Надеюсь, вы понимаете, что я собирался провести утро выходного дня совершенно иначе? Я предполагал поспать до десяти, но спорить с Николеттой может лишь абсолютно сумасшедний человек, поэтому я покорно воскликнул:
– Хорошо!
– Надеюсь, тебе не следует объяснять, – не успокоилась Николетта. – Розочка в Питере имеет большой вес, она вхожа в разные дома. Фаня ее любимая сестра. Не забудь букет цветов для Сонечки, помой машину. Кстати, тебе лучше взять «Мерседес».
– Он не мой, – напомнил я.
– А чей? – прикинулась идиоткой маменька.
– Норин.
– Хорошо, я сама улажу этот вопрос, – взвизгнула Николетта, – главное, не проспи, не опоздай и не опозорь меня, не вздумай совать девочке три чахлые гвоздички, купи милую, не слишком дорогую композицию. Излишне вычурную не надо, это будет по-новорусски, абсолютно не интеллигентно. Вот что, поезжай сейчас в «Золотую розу», она работает круглосуточно, там вполне дешево, тысяч за двадцать можно купить вполне пристойный букетик.
– Двадцать тысяч чего? – вздрогнул я.
– Вава! Не будь идиотом! Ясное дело, рублей, – обозлилась Николетта, – я же говорила, что «Золотая роза» недорогая лавка.
На следующее утро, в восемь сорок пять, я бочком пробирался по узкому коридору вагона, прикрываясь букетом. Ясное дело, я не стал приобретать его в магазине, куда меня упорно направляла Николетта. Цветы в «Золотой розе» такие же, как везде, родом из Голландии. Думаю, хозяева пафосного магазина и небольшого ларька на вокзале закупают товар на одном складе. Просто в «Золотой розе» вам на упаковку наклеят фирменный значок, и человек из тусовки, бросив на него взгляд, мигом оценит стоимость веника. Но думаю, девочка из Петербурга не разбирается в наших московских тонкостях и обрадуется тюльпанам, которые я без всяких угрызений совести приобрел в вагончике у вокзала.
Дверь в купе оказалась закрытой, я постучал, сначала тихо, потом погромче, створка отъехала в сторону, высунулся мужик.
– Чего надо? – рявкнул он.
– Простите, Сонечка тут?
– А ты кто? – чудище слегка сбавило тон.
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, сын Николетты Адилье, приятельницы Зюки, знакомой Фани…
– Дядя Вова, – прозвенел из купе нежный голосок, – это нас встречают, извини, забыла тебе сказать, мама попросила московских знакомых приехать на вокзал.
– А-а-а, – протянул мужик и улыбнулся: – Ну, заходите.