– Сиди! – бросил я ему.
Старуха угрожающие поползновения моего слуги проигнорировала.
– Правду твой человек говорит-то? Или брешет?
– У тебя со слухом как? – поинтересовался я. – Сказал же: ничего не помню.
Ведьма хихикнула.
– А вот помогу я тебе, – проскрипела она, – вернется к тебе память и зарубишь ты глупую старуху без всякой христианской жалости, да и домик мой спалишь. Ась?
Сказанное настолько точно совпадало с планом действий, изложенным Тибо перед поездкой к ведьме, что я почти поверил в ее колдовские способности. И уже открыл рот, чтобы пообещать ведьме, что мы не станем поджигать ее дом, но вдруг представил, насколько глупо прозвучит эта фраза. Надо же, облагодетельствовал! Не зарезал! Дом не спалил!
Когда не знаешь, что ответить, – спрашивай сам. Это азы демагогии.
– А ты мне поверишь, если скажу, что мы не станем тебя убивать?
Ведьма подошла поближе. Протянула костлявую руку, взяла меня за подбородок. Посмотрела в глаза. Пахло у нее изо рта дерьмово, но я стерпел.
Будто прочитав в моих глазах что-то интересное, ведьма ухмыльнулась. Убрала руку.
– Поверю. Ненависть, господин мой, – черная отрава. Она жжет и других, и того, кто ее носит. Учуять ее легче легкого. Но в тебе ее нет. Потому поверю.
Старуха отошла, взяла плошку с тлеющим огоньком, поставила на стол и добавила задумчиво:
– Хотя, конечно, может, и ошибаюсь я.
Я никак не прокомментировал ни первое ее заявление, ни последнее.
– Подь-ка сюда.
Ведьма велела мне сесть за стол и смотреть на крошечный язычок пламени. Внимательно смотреть. И велела думать, что нет ни глиняной плошки с маслом, ни столешницы, но есть только огонь, горящий в темноте. Я старательно уставился на огонек. Ведьма забормотала…
Поначалу ничего интересного не происходило, и плошка со столешницей не торопились исчезать, но вот потом…
Куда-то пропали все мысли. Внезапно я обнаружил, что смотрю на огонь – и не могу оторваться, не могу отвести взгляд в сторону. А огонек между тем становился все больше, превращался в большой сгусток рыжего, танцующего пламени. Пламя извивалось в темноте, а я смотрел на него как завороженный. Огонь становился все больше, больше… Или это я приближался к огню? Я хотел отодвинуться – но не смог. А потом я услышал, как ведьма перестала бормотать и отчетливо произнесла:
– Посмотри на меня.
Я повиновался. И исчез.
– …А ведь красиво, правда? – спрашивает Света, кутаясь в меховой воротник.
– Что?
– Да вот… Неужели не видишь?
Поздний зимний вечер. Середина февраля, но тепло. Возвращаясь из гостей, мы идем по Университетской набережной. Прохожих почти нет, снег шуршит под ногами, поблескивая в свете фонарей разноцветными огоньками, и ничто, кроме шума редких автомобилей, не нарушает тишину.