— Кровать убрана, — сказала Риццоли, глядя на аккуратно заправленное белье.
— Такой мы увидели ее сегодня утром, — ответила Мэри Клемент.
— Разве она вчера не ложилась спать?
— Просто она очень рано встает. У нее такая привычка.
— Как рано?
— Часто бывает, что за несколько часов до Утрени.
— Утрени? — переспросил Фрост.
— Наше утреннее богослужение в семь часов. Этим летом сестра Урсула с самого раннего утра работала в саду. Ей это нравится.
— А зимой? — поинтересовалась Риццоли. — Что она делает зимой в такую рань?
— У нас в любое время года полно работы для тех, кто еще в силах. Многие из наших сестер уже абсолютно немощны. В этом году нам пришлось нанять миссис Отис для работы на кухне. Но даже с ее помощью мы едва управляемся с рутинными делами.
Риццоли открыла дверцу гардероба. В нем висела аскетическая коллекция черно-коричневой одежды. Никакого намека на иные цвета или украшения. Это был гардероб женщины, целиком посвятившей себя Господу и выбиравшей одежду исключительно с целью служения Ему.
— Это вся ее одежда? Вся здесь, в шкафу? — спросила Риццоли.
— Вступая в орден, мы даем обет бедности.
— Означает ли это, что вы отказываетесь от всего, что вам принадлежит?
В ответ Мэри Клемент снисходительно улыбнулась, как улыбаются ребенку, задавшему нелепый вопрос.
— Это не так уж трудно, детектив. К тому же мы оставляем себе книги, памятные вещицы. Как видите, сестра Урсула обожает свои узамбарские фиалки. Но вы правы, перед приходом в монастырь мы оставляем всю свою собственность. Наш устав предполагает созерцание и размышление, мы отвергаем соблазны внешнего мира.
— Прошу прощения, мать-настоятельница, — обратился к аббатисе Фрост. — Я не католик, поэтому не очень хорошо понимаю, в чем смысл вашего религиозного ордена.
Его вопрос прозвучал в высшей степени уважительно, поэтому Мэри Клемент встретила его с улыбкой более теплой, чем та, которую она адресовала Риццоли.
— Мы ведем созерцательную жизнь. Жизнь, состоящую из молитв, самоотречения и медитации. Вот почему мы отгораживаемся от мира этими стенами. Не впускаем сюда посетителей. Уединение для нас благо.
— А если кто-то нарушит правила? — спросила Риццоли. — Вышвырнете вон?
Маура заметила, как Фрост поморщился от грубого вопроса.
— Мы добровольно соблюдаем правила, — пояснила Мэри Клемент. — Подчиняемся им потому, что сами хотим этого.
— Но ведь наверняка может так случиться, что какая-нибудь монахиня проснется утром и скажет: «Мне хочется пойти на пляж».
— Такого не случается.
— Но должно случаться. Они ведь люди.
— Такого не случается.