— Похоже, все, кроме вас, уже расходятся по домам, — сказала Маура.
Риццоли подняла голову. Ее веки потемнели, и на лице отражалась такая усталость, какой Маура никогда прежде не видела.
— Мы ничего не нашли. Искали с полудня. Это так долго и утомительно — прочесывать каждый шкаф, каждый ящик. А ведь еще есть поле и сады на заднем дворе — кто знает, что там, под снегом? Она вполне могла завернуть младенца в тряпку и просто выбросить в мусор. Могла передать его кому-то за воротами. Мы можем целыми днями искать то, чего, возможно, и нет.
— А что говорит по этому поводу аббатиса?
— Я не сказала ей, что мы ищем.
— Почему?
— Не хочу, чтобы она знала.
— Но она могла бы помочь.
— Или сделать так, чтобы мы уж точно ничего не нашли. Думаешь, епархия захочет новых скандалов? Думаешь, им хочется, чтобы весь мир узнал о том, что кто-то из этой обители убил собственного ребенка?
— Мы не знаем, что ребенок мертв. Нам известно лишь то, что он пропал.
— Ты абсолютно уверена в результатах вскрытия?
— Да. Камилла была на последнем сроке беременности. А в непорочное зачатие я не верю. — Маура присела на кровать рядом с Риццоли. — Отец ребенка может быть причастен к нападению. Мы должны найти его.
— Да, я как раз размышляла над этим словом. Отец. Святой отец.
— Отец Брофи?
— Красавец мужчина. Вы его видели?
Маура вспомнила ярко-голубые глаза, взгляд которых был устремлен на нее, пока она колдовала над телом бедняги оператора.
Вспомнила статную фигуру в черном, решительно выступившую из ворот монастыря навстречу оголтелой толпе репортеров.
— У него был постоянный доступ в монастырь, — продолжала Риццоли. — Он служил мессу. Исповедовал. А разве есть что-то более интимное, нежели признание в своих грехах в тесной исповедальне?
— Вы хотите сказать, что секс был с обоюдного согласия?
— Я просто говорю, что он внешне привлекателен.
— Нельзя утверждать, что ребенок был зачат в аббатстве. Разве Камилла не ездила навещать родных в марте?
— Ездила. Когда умерла ее бабушка.
— По времени все сходится. Если она забеременела в марте, сейчас она как раз была на девятом месяце. Зачатие могло произойти во время того визита домой.
— Но могло случиться и здесь. В этих стенах. — Риццоли скептически хмыкнула. — Вот тебе и обет целомудрия.
Они какое-то время молчали, уставившись на распятие у изножья кровати. «Какие же мы, люди, грешники, — думала Маура. — Если Бог есть, почему он так высоко задирает планку? Почему требует от нас невозможного?»
— Когда-то я хотела быть монахиней, — произнесла Маура, первой нарушив молчание.