— Потому что ты не такой, как все.
«Потому что я любила тебя».
— Мы можем это сделать, так ведь? Просто поговорить с глазу на глаз, похоронить призраки. Я недолго пробуду в городе. Решай: или сейчас, или никогда. Или мы по-прежнему будем прятаться друг от друга, или же поговорим начистоту о том, что произошло. Вини во всем меня, если тебе так удобнее. Признаюсь, я заслуживаю этого. Но давай перестанем делать вид, будто мы не существуем друг для друга.
Она посмотрела на пустой стакан из-под шерри.
— Когда ты хочешь увидеться?
— Я мог бы приехать прямо сейчас.
Маура бросила взгляд на окно и снова увидела разноцветные фонарики-сосульки, которые светили особенно ярко во внезапно опустившейся черноте ночи. За неделю до Рождества она чувствовала себя одинокой как никогда.
— Я живу в Бруклине, — произнесла она в трубку.
Сквозь пелену снега она различила фары его автомобиля. Он ехал медленно, высматривая ее дом, и все-таки проехал мимо, в самый конец аллеи.
«Ты тоже весь в сомнениях, Виктор, — подумала она. — Тоже задаешься вопросом, не ошибка ли это, и не лучше ли развернуться и поехать обратно в город?»
Автомобиль остановился у тротуара.
Маура отошла от окна и остановилась посреди гостиной, чувствуя, как забилось сердце и взмокли ладони. Звонок в дверь как будто застал ее врасплох, и она судорожно вздохнула. Она была не готова к встрече с ним, но Виктор уже стоял за дверью — не заставлять же его томиться на холоде.
Звонок прозвенел еще раз.
Она открыла дверь, и в дом ворвались снежинки. Они искрились на его куртке, на волосах, бороде. Это была классическая сценка в стиле канала «Холлмарк» — бывший любовник стоит на пороге, жадно вглядываясь в лицо женщины, а она не может придумать ничего лучше, кроме как сказать: «Входи». Ни поцелуя, ни объятий, ни даже рукопожатия.
Виктор зашел, скинул с себя куртку. Вешая ее в шкаф, она уловила знакомый запах, и ей стало трудно дышать. Она захлопнула дверцу и повернулась к гостю.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
— Как насчет кофе?
— Настоящего?
— Прошло всего три года, Маура, и ты уже забыла?
Нет, она не забыла. Кофе крепкий и черный — такой он любил. Маура испытывала знакомое волнующее чувство, когда вела его на кухню, а потом доставала из морозильника упаковку кофе «Сатро-Ростерс» в зернах. Это был их любимый сорт, когда они жили в Сан-Франциско, и ей до сих пор присылали свежие зерна из магазина раз в две недели. Брак может разрушиться, но некоторые связанные с ним привычки остаются. Она смолола зерна и запустила кофеварку, зная, что он медленно оглядывает ее кухню, оценивая холодильник «Саб-Зироу» из нержавеющей стали, плиту «Вайкинг» и столешницы под черный гранит. Она переделала кухню вскоре после покупки дома и сейчас испытывала гордость от сознания того, что он находится на ее территории, что она сама заработала все, на что он сейчас смотрит, заработала тяжелым трудом. В этом смысле их развод был относительно спокойным: они не предъявляли друг другу никаких имущественных претензий. После двух лет совместной жизни каждый из них просто забрал свою часть раздельного имущества, и они разбежались. Этот дом был только ее собственностью, и каждый вечер, переступая порог, она знала, что найдет все вещи на своих местах. И каждый предмет мебели был выбран ею и куплен на ее деньги.