— Но это был мой выбор. Поступи я по-другому, дочь моя, возможно, сейчас ты бы здесь не стояла. Не была бы тем, кто ты есть. Поэтому я ни о чем не жалею. Ты сможешь в конце жизни сказать то же самое?
— Я лелею свой дар и никому не причиняю зла. Живу своей жизнью, и живу хорошо.
— Я делала то же самое. — Она раскинула руки. — Мы охраняем это место, но время течет быстро. Смотри. — Она жестом показала туда, где над краем обрыва клубился туман. — Оно жаждет того, чего не может получить, и это, в конце концов, его погубит.
— Чего я еще не сделала? — Майю охватывает тревога. — Что осталось на мою долю?
— Все.
Все гаснет, и Майя снова остается одна.
Лулу тоже была одна. Лежала под своим лоскутным одеялом и видела сны. Не догадываясь, что вокруг ее дома собирается черная пелена, обволакивает окна и проникает в щели.
Когда холодный туман окутал ее и проник в постель, Лулу зашевелилась, вздрогнула, недовольно застонала и натянула на себя одеяло, но от этого ей не стало теплее.
Она услышала плач младенца, протяжный и тоскливый. Материнский инстинкт заставил ее откинуть одеяло, встать и выйти из темной спальни.
— Иду, иду.
Во сне она шла по длинному коридору дома на скалах. Под ее ногами был гладкий пол, а не грубая трава, росшая во дворе. Лулу выбралась из дома и пошла сквозь сгущавшийся туман. Ее глаза были открыты, но она видела дверь детской, а не улицу с тихими домами, мимо которых проходила.
Не видела и не ощущала черного волка, кравшегося за ней следом.
Она протянула руку, открыла дверь, которой там не было, свернула за угол и направилась к берегу.
Колыбель была пуста, а плач младенца перешел в отчаянный крик.
— Майя! — Лулу побежала по Хай-стрит, казавшейся ей лабиринтом из коридоров. — Где ты?
Она бежала, тяжело дыша, подгоняемая страхом, стуча в запертые двери и стремясь туда, где плакал младенец.
Когда Лулу упала, упершись руками в песок, ей показалось, что это толстый ковер. Она заплакала, продолжая звать свою девочку, встала, зашаталась и побежала дальше. Во сне она спускалась по главной лестнице, выбегала в ночь, а на самом деле погружалась в воду.
Прибой сначала оттолкнул ее, потом опрокинул, но Лулу, отчаянно стремившаяся найти и защитить своего ребенка, продолжала пробиваться сквозь волны.
Вода накрыла ее с головой, но глаза Лулу были открыты, а в ушах продолжал звучать плач младенца.
На грудь давила страшная тяжесть, во рту ощущался кислый вкус рвоты. Лулу подняла голову, и ее вырвало снова.
— Она дышит. Лу, расслабься. Все в порядке.
В глазах стоял туман. Сквозь дымку она различила лицо Зака. Вода лилась с волос на ее щеки.