Вспомнив, как он держал ее за руку, Майя сорвала пион, вытянула над цветком ладонь, помогла распуститься бутону и залюбовалась розовыми лепестками.
Потом провела цветком по щеке и пошла обратно.
Сэм стоял у плиты и занимался непривычным делом. Его ноги были широко расставлены, а зажатая в руке деревянная лопатка напоминала меч. Логан жарил яичницу.
Тронутая Майя подошла к нему и слегка уменьшила газ. Потом поцеловала Сэма в щеку и протянула ему цветок.
— Спасибо, что присмотрел за мной.
— Пожалуйста. — Он отвернулся, чтобы достать тарелки, но прижался лбом к стеклянной дверце буфета. — Проклятие, Майя! Почему ты не сказала мне, что собираешься сделать? Почему не позвала меня?
— Я отвыкла звать тебя.
Сэм выпрямился. На его лице были написаны гнев и боль.
— Я сказала это не для того, чтобы обидеть тебя. — Она дотронулась до его руки. — Нет. Просто это так и есть. Я привыкла все делать сама. И так, как считаю нужным.
— Хорошо. Хорошо. Да ничего хорошего… — Он гремел тарелками, доставая их из буфета. — Когда речь идет о тебе, ты остаешься самой собой и делаешь то, что хочешь. Но на меня это не распространяется.
Майя открыла рот, но тут же закрыла его и откашлялась.
— В чем-то ты прав. — Она подошла к Сэму, чтобы достать из холодильника джем. — Однако то, что ты делал сам, было вторжением на мою территорию. Кроме того, ты рисковал физически. И вызвал помощь только потом.
— Это не только твоя территория. И ты тоже рисковала физически.
— Вопрос спорный. Я не делала это за твоей спиной. Во всяком случае, нарочно. Теперь я понимаю, что твое присутствие в круге могло бы быть полезным. — Она положила на стол холодный тост с подгоревшими краями. — Колдун ты лучший, чем кухарка.
— Твоя самоуверенность сильно выросла, — буркнул Сэм. — Хотя ты всегда была самоуверенной.
— Уверенной в себе, — поправила она. — Самоуверенным был ты.
— Разница невелика. — Он сел и выложил яичницу на тарелки — половину ей, половину себе. Чудесный розовый пион лежал между ними. Сэм снял пробу. — Это ужасно.
Майя положила кусочек в рот и выплюнула скорлупу.
— Да, ты прав.
Когда Сэм улыбнулся, она рассмеялась и принялась за еду.
Он последовал ее совету, пошел в душ и подставил одеревеневшие за ночь мышцы под горячую струю воды. Сэм предполагал, что они заключили перемирие.
Наложили мораторий на неприятные темы вроде отвратительной яичницы или холодных тостов. Возможно, это был первый робкий шаг к тому, чтобы снова стать друзьями.
Но этим их отношениям он тосковал тоже. Непринужденное молчание, общий смех. Он знал, когда ей грустно. Знал еще до того, как она осознавала это сама. Ощущал тысячи уколов ее боли, когда веселые и небрежные родители не обращали внимания на собственного ребенка.