Выступая одновременно в роли полицейского агента и «защитника угнетенных», шпиона и радикального заговорщика, он вместе с тем находил время и для доходной адвокатской практики. Есть данные о том, что за пять лет (1845–1850) Штибер обслужил не менее трех тысяч клиентов. Это была консервативная публика, которая больше всего ценит в специалистах возраст и опыт.
Основную часть его адвокатского портфеля составляли уголовные дела, и в защиту клиентов-уголовников он действительно вкладывал всю душу. Судя по числу его подзащитных, можно предположить, что Штибер был юрисконсультом едва ли не всего уголовного Берлина. Позднее, когда его успехи вызвали большую зависть и привлекли внимание, их тайна была разоблачена. Оказалось, что параллельно со своей адвокатской деятельностью Штибер ещё редактировал полицейский журнал. Эта должность — материальное выражение королевской благодарности — была использована Штибером для знакомства с данными, которые полиция собиралась предъявить в суде против какого-либо из его клиентов. Благодаря этому он никогда не оказывался застигнутым врасплох неожиданными свидетельскими показаниями и умел отвести их заранее подготовленными репликами и контрдоводами.
Разоблачение секрета его юридических успехов вызвало неслыханный скандал. Но дело кончилось ничем, ибо в Потсдаме на троне сидел Фридрих-Вильгельм, не забывший страха, пережитого им в дни народного восстания. В 1850 году Штибер был назначен полицейским комиссаром; должность эта настолько соответствовала его природным наклонностям, что он, не имея возможности предвидеть будущее с его головокружительными перспективами, был уверен, что теперь, к 32 годам, достиг вершины своих возможностей.
В следующем году он поехал в Англию, посетил там всемирную выставку и энергично следил за Марксом и радикальными группами немцев-эмигрантов, избиравших своим местопребыванием преимущественно Лондон. В донесениях начальству он жаловался, что британские власти не содействуют его планам преследования земляков. Потом Штибер решил, что начальство им недовольно, и перебрался в Париж, где под видом эмигранта был дружески принят в кругах радикалов и социалистов. Получив список их единомышленников, оставшихся в Германии, Штибер поспешил домой, предвкушая массовые аресты. Вскоре по его милости сотни немцев были вынуждены покинуть страну.
С тех пор прусский трон стал его алтарем, а милость восседавшего на этом троне — его божеством. Немудрено, что он был в восторге, когда сторонники Луи-Наполеона совершили в 1852 году государственный переворот и превратили Францию в империю. Возникла возможность уничтожить убежище радикалов — все французские центры революционной пропаганды, расположенные в столь неприятной близости к Германии.