— Ты сказал ей?
— Что? — спросила я. — Сказал мне — что? Что происходит?
— Он отказался.
— Что ты хочешь сказать?
— Его не было рядом, когда проснулась, Кэрри, он позвонил по телефону в восемь часов. Он сказал…
На мгновение монотонный голос замолчал. Она покачала головой, словно проясняя что-то, затем продолжала:
— Он сказал, что сделал все, что мог, чтобы помочь нам всем, но ничего хорошего не получилось. Он сказал, что устал поддерживать всех нас и делать это больше не может.
Я опустилась на ступеньку ниже мамы.
— О, бедняжка Кэрри!
— Он сказал, — продолжала она, — что у него появилась возможность найти счастье с другой, и он знает, мы должны понять, что он должен использовать ее. Должен же он подумать и о себе когда-то.
— Другая? — тупо вымолвила я, эта новая информация просто физически ударила по голове.
Ощущала я именно это. Мать подозрительно взглянула на меня:
— Ты не знаешь?
Я не отвечала. Просто смотрела на нее, сбитая с толку.
— В конце концов, она твоя подруга, — продолжала она.
— Нет, — сказала я. — О нет.
— Итак, — произнесла моя мать, — вот до чего мы дошли.
— Лаура, — сказала я.
Я поднялась наверх в спальню Кэрри. Свет был выключен, в комнате было сумрачно. Она сидела на кровати очень прямо, все еще в пижаме. Я села рядом и погладила ее тонкие, мягкие волосы, она повернулась ко мне и смотрела на меня пристальным стеклянным взглядом.
— Как глупо, — сказала она дрогнувшим голосом. — Я думала, он любит меня.
— Кэрри!
— Глупо, глупо, глупо.
— Послушай…
— Он просто любил тебя.
— Нет.
— И твою подругу.
— Кэрри, — взмолилась я, — он нехороший человек. Нехороший. С ним что-то не так. Тебе будет лучше без него. Я знаю, ты найдешь…
— Не хочешь ли ты сказать, что я найду кого-нибудь лучше? — прошептала она, глаза горели.
— Хотя бы.
— Все рухнуло, — тихо сказала она. — Все рухнуло уже тогда, когда Трои покончил с собой. Брендан просто разбросал еще несколько остающихся камней. Ничего не осталось.
Я задумалась о том, как Брендан растоптал мою семью, раздавив своими сапогами все наши надежды. Я обняла старшую сестру, ее худенькое тело с запахом пота, пудры и цветов. Красное бархатное платье висело в углу комнаты. Я прижала ее к себе и поцеловала в голову. Почувствовала, как ее ресницы коснулись моей кожи, ощутила слезы у себя на щеке, но не могла понять, чьи они — мои или ее.
Некоторые события, когда оглядываешься на них, кажутся сном. Но это не было сном, хотя позднее я вспоминаю об этом, как о каком-то моменте, выхваченном из времени и поселившемся в моей памяти навсегда.
Я проснулась, и хотя был только рассвет, комната наполнилась мягким светом. Выбираясь из постели, я открыла занавески в мир снега. За стеклом большие хлопья снега продолжали лететь вниз, плавно кружась и паря в воздухе. Я торопливо надела теплую одежду и открыла входную дверь на еще не затоптанную улицу. Снег толстым слоем лежал на машинах, крышках мусорных ящиков, низких изгородях садов, на первозданном слое изредка видны были следы кошачьих лап и от когтей небольших птичек. Он пригибал ветки деревьев, и, пока я шла, небольшие хлопья слетали к моим ногам с приглушенным шумом; снежинки падали мне на ресницы и таяли на щеках. Мир стал монохромным, как старая фотография, и ограниченным в перспективе. Горизонта не было, только постоянное мерцание падающих хлопьев снега. Звуки исчезли, не считая слабого хруста снега у меня под ногами. Все было таинственно и прекрасно. Я почувствовала полное одиночество.