«Старшего, теперь моего, брата зовут Флавий, и ненависть к нему также понятна, хоть причина по-моему теперешнему мнению достаточно глупа — Флавий наследник. Маленький Шат всегда ему дико завидовал, что, при всех своих выдающихся актерских способностях, все же до конца скрыть так и не смог. Так что «неприязнь» у нас — теперь у нас — можно сказать взаимна. И что мне с ним делать? Попытаться подружиться? С будущим королем, вообще-то, враждовать не стоит, но, если я так резко воспылаю к нему братской любовью, это больше насторожит, чем успокоит. Потому пока лучше оставить все как есть, приглядеться к братишке, составить «свое» мнение, а потом уж буду думать что и как. Не стоит торопить события».
Та личность, что была Олегом, не просто переселилась в принца, подмяв под себя личность оного. Нет, как раз о «подмятии» никто и не говорит — разум Олега лег поверх воспоминаний Тайшата, не повреждая, а просто доминируя. И ни о каком сопротивлении речи быть не может — сопротивляться некому. По сути Тайшата Саурона, как такого, нет. Нет его чувств, эмоций, желаний, мечтаний, его как личности, как «вселенной» уже не существует. Осталась лишь память — память разума и тела. А сам принц мертв.
«Второй брат Кайрон или просто Кай. Ненависть к нему у… «меня»…. Да легче будет вжиться, если буду думать о Шате как о себе. Просто я изменился. Хм… сильно так изменился…
Впрочем ладно. Итак, Кай. Ненавижу его чуть меньше всех остальных, но все же ненавижу. Причины как таковой нет, просто очень уж он похож на отца. Правда только внешне. Сам Кай веселый, шабутной и на удивление добрый. Искренне меня любит и искренне считает, что отвечаю ему взаимностью. С ним будет легче всего».
Но в отличие от того, как зачастую бывает в книгах, память Шата вовсе не переплелась с памятью Олега. Она теперь существует как бы отдельно, «внизу». Это словно…. словно досконально знать биографию какого-либо деятеля. Или скорее нет — словно читать о герое приключенческой книги, прочитывать о его мыслях, переживаниях, воспоминаниях. Знать какие чувства он испытывал в том или ином случае, но не ощущать того же. И подчас не соглашаться с мнением героя, ослепленного своими эмоциями, подавленного своим представлением о жизни, воспитанием. Знать, не значит соглашаться. Не ощущая того же подчас трудно даже понять подоплеку некоторых поступков «героя». Олег не просто не хотел той власти, к которой так стремился Шат. Он её боялся.
«Третий и последний из родных. Айнв. Сильный, умелый воин, неплохой стратег, однако, как дипломат безнадежен. Не так проницателен как Флавий, но обладает потрясающей интуицией. Потому, хоть и не видит «моей» ненависти, но все же относится насторожено, даже толком и сам не понимая почему. Что с ним? А с ним в какой-то мере проще, чем с Каем. Его отношение основано не на логике, как у Флавия, не на собранных проколах, которые анализируются для получения результата. Нет, его настороженность исходит из, довольно смутного в связи с хорошей актерской игрой предшественника, ощущения фальши с моей стороны. А если ненависть сменить симпатией или — хотя бы — равнодушием, причем обязательно искренне, то и его ко мне отношение измениться. Он просто решит, что раньше ошибался».