– Я хорошо знаю таких девчонок, как ты, – пыхтит Билли, разворачивая меня на сиденье, так что в конце концов я оказываюсь лицом к лобовому стеклу и смотрю вперед, как пассажир во время воскресной прогулки. – Девчонок, которых распробовали в юности. Они лучше тайской шлюхи знают, как доставить удовольствие мужчине.
Он опускается передо мной на колени и перекладывает пистолет в левую руку. Правой рукой он продолжает обхаживать свой член, отчего тот увеличивается в размерах и становится красным. Зрелище странное и сюрреалистическое, но вполне знакомое: мужчина, которого я едва знаю, собирается ввести эту штуку в меня. Это случалось чаще, чем я позволяла себе запомнить.
– Ты влажная? – интересуется он, протягивая руку и трогая меня, подобно механику, проверяющему уровень масла в двигателе. – Вот дерьмо! – Он плюет себе на ладонь и растирает слюну по своему члену. Потом плюет снова и вводит пальцы в меня. – Вот так-то лучше, – бормочет он. – Вот теперь ты готова, и я тоже.
Оцепенение охватывает меня, как наркотик, гася все чувства и ощущения, кроме одного: в меня снова вошел мужчина, сильно и плотно. Хотя и это для меня ерунда, если честно. Это всего лишь очередное воспроизведение того, что случалось со мною раньше. Ритуал, который я научилась разыгрывать еще до того, как научилась всему остальному.
И все-таки разница есть. Этот мужчина хочет не просто использовать меня. Он хочет меня убить. Как и все остальные мужчины из подразделения моего отца, из «Белых тигров», которые похищали деревенских девушек в качестве награды для себя, насиловали их ночь напролет, а после убивали, чтобы заставить молчать.
Эти девушки – мои погибшие сестры.
У меня за спиной слышится какой-то металлический лязг. На мгновение я возвращаюсь в настоящее, и сердце мое разрывается от жалости к старой женщине, которая связанная лежит в багажнике. Ей наверняка страшно до ужаса. Но Пирли Вашингтон придется самой нести свой крест. В каком-то смысле ей повезло.
– Да! – рычит и стонет Билли, двигая бедрами с яростью плотника, вколачивающего неподатливые гвозди. – Как мне хорошо… Да!
Хорошо? Это называется хорошо? Я уже слышала это слово раньше. Но оно не имеет никакого смысла. Как ему может быть хорошо? Но раз он говорит, что ему хорошо… что я хороша… и что более важно, что я не такая, как все.
Это и вправду хорошо.
Я хочу быть не такой, как все…
– Ты слишком далеко от меня, – задыхаясь, бормочет он, рывками двигаясь во мне. – Подвинься на край сиденья.
Я подчиняюсь.
Пирли продолжает барабанить изнутри в крышку багажника, но силы ее иссякают, звуки ударов становятся все тише. Это похоже на борьбу замерзающего человека за жизнь. Я представляю себе, как она молится, хотя и не понимаю, почему. Когда я уходила от нее в последний раз, она сказала, что с Божьей помощью у меня все может получиться. Но Бог не собирается мне помогать. Это единственное, что я знала всегда.