С чего начинается убийство?
С нажатия на курок? С появления мотива? Или все-таки оно начинается намного раньше, когда на долю ребенка выпадает больше ненависти, чем любви, отчего его жизнь и он сам меняются необратимо?
Впрочем, быть может, это ничего не значит.
А возможно, только это и имеет значение.
Мы судим и наказываем, исходя из фактов, но факты не являются истиной. Факты похожи на скелет, который кто-то откопал спустя много лет после захоронения. Истина гибка и подвижна. Истина жива. Для того чтобы познать истину, требуется понимание, это самое трудное умение, доступное человеку. Для этого требуется увидеть все вместе, воедино, до и после, как это свойственно одному Господу.
До и после…
Именно поэтому мы начинаем с середины, с телефонного звонка, разорвавшего тишину полутемной спальни на берегу озера Понтшартрен в Новом Орлеане, штат Луизиана. На кровати лежит женщина, рот у нее некрасиво приоткрылся во сне. Кажется, она не слышит надрывающегося телефона. Но внезапно резкий звонок проникает в ее затуманенное сознание, подобно тому, как подушечки дефибриллятора встряхивают пребывающего в коме пациента. Рука женщины выныривает из-под одеяла, пытаясь нащупать телефон и не находя его. Она тяжело вздыхает и приподнимается на локте. Негромко выругавшись, она поднимает трубку с ночного столика.
Эта женщина я.
– Доктор Ферри слушает, – с трудом выдавливаю из себя я.
– Ты что, спишь? – В трубке звучит мужской голос, полный сдерживаемого гнева.
– Нет.
Я оправдываюсь автоматически, но во рту у меня сухо, как в пустыне. Я смотрю на будильник. Он показывает двадцать минут девятого. Вечера. Я проспала девять часов. Впервые за много дней мне удалось нормально выспаться.
– У нас свеженький труп.
Я с трудом соображаю, мой мозг еще не очнулся от сна.
– Что?
– Я звоню уже четвертый раз за последние полчаса, Кэт.
Голос пробуждает во мне лавину гнева, желания и чувство вины. Он принадлежит детективу, с которым я сплю последние восемнадцать месяцев. Шон Риган. Проницательный, обворожительный и потрясающий мужчина, обладатель жены и троих детей.
– Повтори, что ты сказал, – прошу я, готовая откусить Шону башку, если он предложит встретиться где-нибудь.
– Я говорю, у нас свеженький труп.
Я тру глаза, пытаясь сориентироваться в темноте. Начало августа, и сквозь мои занавески просачиваются пурпурные отблески заката. Господи, до чего же паршиво во рту!
– Где?
– В округе Гарден-Дистрикт. Владелец типографской фирмы. Мужчина, белый.
– Укусы?
– Хуже, чем у остальных.
– Сколько ему было?
– Шестьдесят девять.