— Вот и славненько, — повеселел лешак. — Вот и отличненько!
Он поерзал на гладком валуне.
— А я ведь, девонька, и сам к тебе идти собирался. Скажи-ка теперь ты мне, Славушка, ничего ли необычного, странного ты последнее время не примечала? С людьми чужими не разговаривала ли? Из деревенек окрестных к тебе давно ль народ захаживал?
Я подумала, затем пожала плечами.
— Даже и не знаю, что тебе ответить, дедушка. Вроде, ничего такого не случалось, никого чужого не было. Из деревень никто уж больше седмицы не приходил. Третьего дня должна была из Сосновки бабка Костылиха зайти, средство от чирьев забрать, готово уж оно — так и ее что-то не видно…. Однако, шалунишка у нас вот завелся, проказник, так сказать, — я мстительно хмыкнула. Леший моего веселья не разделил, глянул строго. Я предпочла сделать вид, что закашлялась. — Да, и вот ещё… впрочем, пожалуй, ты это и сам знаешь.
— Что? — насторожился мой пенек.
— Да ещё зимой, в самом конце сеченя {4}, после сильных морозов, заходил ко мне Силантий-охотник, стрелы на удачу заговорить. Силантий — мужик рассудительный, ну я ему на три стрелы и пошептала.
Меня частенько просили сделать заговор на охотничью и рыболовную снасть — на добычу. Я, хоть сама руку на лесных и речных обитателей и не поднимала даже ради пропитания, просителям не отказывала. Не любому-каждому, конечно, а с большим разбором. И не на сеть колдовала, а на донку, не на самострел, а на стрелу-другую. Это мне и лесной хозяин дозволял: есть-то все хотят! Порой и мне от той добычи что-то перепадало: шкурка беличья там, куропатка или пара рыбин.
— Ну, заворожила я Силантию стрелы, окурила ему всю снасть дымом колюки-травы, чтобы без промаха в цель бить. А он мне и рассказал, что беда у них приключилась. Они же в Мутных Бродах каким ремеслом занимаются? Правильно, колокола льют. И нигде, кроме как у них, не выходит колоколов с таким ясным, чистым голосом. Даже рядом, в Березовке, уже всё не то. Вся наша Синедолия тот звон слушает. Если где храм возводят — за колоколами только сюда стараются ехать!
Так вот, у них тогда всё олово пропало — а без него-то что за колокола? Да так лихо всё подчистили — ни брусочка не осталось. И ведь ни следочка! Пыли-то в сараях, где олово хранилось, много было, чай — не горница, особо и не убирались. Так вот, рассказал мне Силантий, лежит эта пыль нетронутая, этакими волнами — а на ней ни ноги, ни лапы ничьи не отпечаталось. Тут мужики и смекнули, что без колдовства не обошлось. Что самое интересное, и в Березовке та же история, и в Синем Луге.