Внезапно куча перестала дрожать, притихла, а затем сорвалась в стремительное движение, вырастая на глазах. Я, соревнуясь в резвости со спугнутым зайцем, отскочила назад, но тут же благоразумно замерла на месте, поскольку прямо на меня из просвета дупла уставились не только насмерть перепуганные светло-голубые глаза, но также и тяжелый болт загодя взведенного и заряженного самострела…
— Не двигайся! Ты кто?!
— Тихо, тихо, успокойся, — я старалась, чтобы мой голос не дрожал, а напротив, звучал спокойно и убедительно.
— Не шевелись, не то я выстрелю! Брось лук! — из просвета дупла осторожно выглянула встрепанная голова. Чрезвычайно чумазое лицо выражало крайнюю степень недоверия к миру вообще и ко мне в частности.
Мальчишка. Совсем небольшой. Самострел у него, впрочем, вполне взрослый…
— Так не шевелиться или бросить лук? — я невинно улыбнулась. Пацаненок призадумался.
— Ну-у, сперва брось, а потом снова замри, — неуверенно предложил он.
— А если я успею выстрелить? — лукаво поинтересовалась я. Очень хорошо, разговор завязывается, главное теперь — не порвать эту едва заметную ниточку, протянувшуюся между нами.
— Я тоже! — хмуро пообещал мальчишка, слегка пошевелив самострелом. От этого выразительного движения мне стало слегка не по себе — а вдруг и впрямь с перепугу пальнет?
— А давай, мы оба не станем друг в друга стрелять! — с энтузиазмом предложила я. — Шкурки целее будут.
— Чьи? — удивленно хлопнул заспанными глазами милый хорошо вооруженный ребенок.
— Да наши с тобой шкурки, — пояснила я. Вот-вот, говорить, говорить, не сваливаться в паузу. — Ты скажи мне лучше, тебя как зовут?
— Не твоё дело, — с сомнением в голосе буркнул мальчуган, шмыгнув носом. — Ты сама-то кто? — и, спохватившись: — Я, между прочим, первый спросил!
— Конечно, первый, — охотно согласилась я. — Меня зовут Веслава. Я тут хворост собираю. Видишь, вон там моя лошадка стоит.
Вот так всё просто. Ребенок послушно проследил глазами за моей рукой, даже повернул голову и посунулся вперед. Дальше — дело техники. Я поднырнула под направленный мне в грудь самострел и выбила его у мальчишки из рук. Грозное оружие с чавканьем упало в подтаявшую снежную кочку, так и не выстрелив. Всё ясненько. С предохранителя стрелковое оружие надо иногда снимать, ха-ха!
— Ну, что мне с тобой делать, вояка? — как могла сурово спросила я, вытащив упирающегося бесенка на свет божий. Хоть могучего роста и стати мне и не досталось, силой и цепкостью боги меня не обидели, так что вполне хватило на извивающееся, кусающееся и царапающееся горе лесное. Я критически осмотрела свою находку. Горе было донельзя оборванное и грязное, цыпки ровным слоем покрывали исцарапанные руки и даже тощую шею. В остальном же — вполне крепкий и здоровый мальчишка лет восьми — девяти.