Вот вам самое часто употребляемое оправдание в ирландской психологии. Неважно, какие пакости совершаются, какое зло причиняется, песня остается той же: «У него это помимо воли».
Разумеется, все это чушь, все-то они понимают, да еще и злорадство потом испытывают. Если вы когда-нибудь достигните уровня прощения, ваша молитва может быть только такой: «Отче наш, прости их, хотя они ведают, что творят».
Я потянулся за сигаретой. Теперь уже и моя рука дрожала.
— Ах, Джек, эти сигареты тебя убьют.
Пришлось прикусить язык, чтобы не сказать: «Скорее, такие парни, как твой муж».
Чтобы протянуть время, я отпил глоток кофеина, и мне слегка полегчало.
— Так он тебя бьет? — спросил я после паузы.
Этот стыд на ее лице, жуткий взгляд жертвы, которая считает, будто она заслуживает этого наказания, что усиливает ужас преступления.
Господи.
Энн ответила:
— На него очень давили, обвинили во взяточничестве. Тиму нравится быть полицейским. Если бы он им не был… он бы…
Тот Тим Коффи, которого я помнил, способен построить гнездо в вашем ухе и взять с вас же арендную плату. Тот еще тип придурка, самый большой человек в полиции, хотя вся правда в том, что он просто большой. Как все хулиганы от природы, Коффи способен выжить всюду. Я сказал:
— Что бы с ним тогда случилось? Он бы кончил, как я?
По ее лицу я понял, что она не это хотела сказать. Она, как говорят американцы, «не соединила точки» или «не просчитала». Я внезапно вздрогнул, сообразив, что Энн, скорее всего, вообще обо мне не думает.
Она взглянула на меня:
— Извини, Джек, я ничего такого не хотела сказать. Короче, я начала канючить: женщины обычно так делают, когда напуганы. Я пыталась перестать, но во мне как дьявол засел. У Тима плохой характер, и он не сдержался.
Последнее новшество для оправдания насилия. «Не сдержался» — вместо того чтобы назвать его злобной сволочью. Мужик убивает всю свою семью и говорит «Я не сдержался».
Я тоже готов был перестать сдерживаться. Спросил:
— Это первый раз?
Энн выставила все свои колючки:
— Прости?
— Он навалял тебе в первый раз?
— Да.
Она лгала, я мог это понять, может быть, даже посочувствовать немного. Тут ей пришла в голову мысль, и она встревоженно проговорила:
— Ты ведь ничего не будешь делать, Джек?
— Делать? Что я могу сделать? Он ведь полицейский.
Тут наступил самый тяжелый момент. Энн схватила меня за руку, и меня будто электричеством ударило. Черт, ты строишь стену вокруг своих чувств, настоящую крепость, чтобы изолировать свои нервные окончания, и какое-то легкое прикосновение — и вся крепость рассыпается. Блин. Она умоляла меня: