Он молча разглядывал меня несколько минут и, наконец, ответил:
— Боюсь, что не могу на это согласиться.
— Но почему же? Из меня получилась отличная наживка! Все вампиры съесть меня готовы.
Краешки его губ дрогнули в усмешке, и сама я про себя застонала, осознав, что ляпнула. Кости протянул руку, погладил меня по щеке.
— Я не могу уйти своей дорогой, Котенок, потому что я тебя люблю. Я тебя люблю.
Я разинула рот. В голове мгновенно стало пусто. Потом голос вернулся ко мне:
— Нет, не любишь.
Он фыркнул и уронил руку:
— Знаешь, пушистик, у тебя довольно надоедливая привычка объяснять мне, что я чувствую и чего не чувствую. Прожив двести с лишним лет, я худо-бедно сам научился разбираться.
— Ты это затем говоришь, чтобы заняться со мной сексом? — подозрительно спросила я, вспомнив Дэнни с его враками о любви.
Он сердито глянул на меня:
— Знал, что ты так подумаешь. Потому и не говорил об этом раньше, боялся, ты решишь, что я лгу, только чтобы заманить тебя в постель. Но теперь, грубо говоря, я уже завалил тебя на спину, и мне не пришлось для этого клясться в вечной преданности. Теперь можно больше не скрывать своих чувств.
— Но ты и знаешь меня всего-то два месяца!
Раз возражения не прошли, я перешла к уговорам.
Легкая улыбка искривила его губы.
— Я начал влюбляться еще тогда, когда ты в пещере подбила меня на этот дурацкий поединок. Ты стояла там, скованная, в крови, и называла меня трусом, подначивала убить тебя! Знаешь, зачем мне понадобилась наша сделка? Честно говоря, милая, только для того, чтобы заставить тебя проводить со мной время. Я знал, что иначе ты ни за что не согласишься. Ты, как-никак, была набита предрассудками насчет вампиров, да и сейчас от них не избавилась.
— Кости… — Я слушала его признания с круглыми глазами и понимала, что это всерьез. — У нас все равно ничего не выйдет. Надо кончать сразу, пока не зашло слишком далеко.
— Знаю, почему ты так говоришь. Боишься. Тебя напугал тот сопляк, а еще больше ты боишься того, что скажет твоя милая мамочка.
— Да уж, она найдет что сказать, можешь не сомневаться, — пробормотала я.
— Я, Котенок, столько раз смотрел в лицо смерти, что сбился со счета, — и это дело с Хеннесси не исключение. Неужто ты думаешь, что я сбегу от твоей разгневанной мамочки?
— Сбежал бы, не будь ты так глуп. — Это я тоже пробормотала себе под нос.
— Тогда считай меня самым глупым человеком на свете.
Он наклонился и поцеловал меня. Долгий, глубокий поцелуй, полный страсти и обещаний. Мне нравилось, как он меня целовал. Как будто упивается моим вкусом и никак не может напиться.