— Слишком много выпила, Кэт?
Сейчас мне не приходилось изображать пьяную.
— Ты-ы… не понимать… — Язык еле ворочался, и меня впервые уколола тревога. Что-то идет не так! — Я ум-мею… умею пить.
Хеннесси улыбался:
— Не думаю. Может, нам лучше поехать ко мне? Там ты сможешь прилечь отдохнуть. Ты, кажется, не в настроении для клуба.
— Не-е… не-ет. — Я смутно понимала, что так не годится, только не могла вспомнить почему.
И вообще, кто этот человек? Как я очутилась с ним в машине? Мысли разбегались.
— А я думаю, да. Так тебе будет лучше.
Он меня не слушает, не слушает! Хочет отвезти к себе домой, и тогда случится что-то плохое. Что плохое? Где я? Надо заставить его остановиться, затормозить. Тогда… я убегу. Да, убегу. И высплюсь.
— Останови, — промямлила я, с ужасом наблюдая, как круг зрения затемняется по краям.
В ушах глухо звенело.
— Нет, Кэт. Остановимся у дома.
Он ехал дальше. Мы вот-вот выедем с проселка на шоссе. Где-то во мне тлела мысль, что этого нельзя допустить.
— Меня сейчас вырвет, — предупредила я, и это была не пустая угроза.
Под ложечкой что-то опасно шевелилось. Я, рыгнув, привалилась к нему. Машина затормозила так резко, что удивительно, как не надулись подушки безопасности.
— Не в машине! — рявкнул он и распахнул дверцу с моей стороны.
Я тут же вывалилась наружу и выполнила свое обещание. Забрызгала рвотой платье, выворачивалась наизнанку, пока желудок совсем не опустел. Над собой я слышала недовольный голос Хеннесси:
— Вся вымазалась. Теперь я не могу впустить тебя обратно в машину. Испортишь сиденья!
Это меня обрадовало, хотя и смутно, потому что я никак не могла вспомнить, где нахожусь и почему мне нельзя возвращаться в машину.
А он уже грубо ухватил меня за волосы и поволок за деревья. Я отбивалась. Слабо, очень слабо. Ноги как булыжники. Тяжелые, не двигаются. И руки не многим лучше, но я все же сумела влепить ему слабую пощечину. Он уже остановился и просунул руки мне за спину, чтобы расстегнуть застежку. Верх платья сполз к поясу, я осталась перед ним в одном лифчике.
— Красота, — выдохнул он и отстегнул лямочки, обнажив мне грудь.
— Не надо…
Я бросилась бы бежать, да ноги не слушались. Хеннесси, выбрав местечко почище, опустился на колени, откинул в сторону мои волосы. Одна рука грубо тискала мне грудь, другая придерживала затылок. Медленные слезы выкатились у меня из глаз. Я сидела как в клетке, не могла ни двигаться, ни думать. Есть ведь что-то, что мне поможет, что-то… если бы только вспомнить что.
Я задохнулась от острой боли в шее. Господи, он меня укусил! Он меня выпьет! Я бессильно брыкалась, запуталась часиками в его волосах, пытаясь отпихнуть его от себя. Смутное воспоминание мелькнуло и стало гаснуть. Что-то про мои часики…