Вызвав по телефону Скопина, майор положил письмо в коробку с пробковым дном.
— Езжай! Охранять тебя будет Синцов!
— Охранять? — удивился капитан, поймав себя на том, что голос его неестественно громок.
— Всё это очень неприятно, — продолжал разговор Ганин. — Да, садитесь, прошу, — спохватился он, только сейчас заметив, что начальник главка стоит перед ним. — Видно, начинается каша. Скажу прямо, необходимо спокойствие, — майор чувствовал, что ему самому недостаёт его. — Посмотрим, не придёт ли завтра вторая угроза. Если они пришлют письмо и завтра, приставим к вам человека, или же придётся денька три-четыре побыть «в командировке». Впрочем, вернется Скопин, будет яснее.
Задумавшись на минуту, Ганин вдруг поднял голову.
— А что, если враг просто хочет выжить вас из вашего кабинета? И как раз на послезавтра? Чтобы провести там какую-то операцию. Конкретно: он хочет, чтобы вас не было в кабинете 19 июля.
Помолчав, Ганин попросил:
— А теперь, расскажите, пожалуйста, как вы получили письмо.
Пургин положил ногу на ногу, сложил руки на колене и начал:
— Как обычно. Секретарь принес пачку служебных писем, и среди них это — голубое, с рублёвой маркой. Странно, почему местное письмо отправлено авиаконвертом? Я вскрыл его — и сразу к вам.
Майор терялся в догадках: «Зачем врагу убивать Пургина? Он шпионов не ищет. Скорее он мог бы убить Скопина, меня, и прежде всего — Язина, если знал бы о его существовании. Нет. Здесь что-то не то».
Забыв о присутствии начальника главка, майор весь ушёл в анализ причин, побудивших врага послать это анонимное письмо. Его разум, привыкший к строгой логике, строил одно умозаключение за другим, и Ганин всё более убеждался, что отправка письма Пургину нелогична, даже несуразна.
И здесь у майора мелькнуло страшное предположение: «А не враг ли Пургин? Он хозяин Главурана. Никто, кроме него, не может открыть стальную дверь в бронированный кабинет. Это письмо он послал себе сам, чтобы отвести от себя даже тень подозрения».
Большим усилием воли отогнав позорную мысль-клевету, Ганин также невольно заметил, что, несмотря на угрозу смерти, Пургин уже совершенно спокоен, даже чуть весел. И безостановочно работающий мозг продолжал безжалостный анализ: «Смотри на указательный палец левой руки! Нет ли там мозоли?» Весь окружающий мир сузился для Ганина до размеров небольшого кружка, в центре которого были руки Пургина.
Но кисть правой руки начальника упорно прикрывала пальцы левой. Ясно, что он сознательно прячет их. Ганин механически повторял:
— Так, так... Значит, письмо принёс секретарь… — и одновременно выжидал момент, когда откроется левая рука. — Интересно, что скажет Язин... — левая рука всё не открывалась.