— Гляди, Прохор, вон даже капитану понравилось, как ты поешь. А ты ломался.
— Да это не я пою хорошо, это песня хорошая.
— Не-не-не, Прохор. Не отговаривайся. Будешь от нашей роты с Сидорчуком соревноваться, правильно я говорю, пацаны? — говоривший любитель музыки, худой высокий парень оглянулся, выискивая поддержку.
— Да!
— Вот-вот.
— Конечно!
— Да ладно тебе, Прохор. Че ты, как я не знаю?
Раздающиеся со всех сторон поддерживающие возгласы сломали плотину неуверенности солдата. Покраснев, тот согласился:
— Ну, хорошо-хорошо, ребята. Только я не гарантирую, что мы победим.
— Куда ты денешься! — любитель музыки радостно махнул рукой. — Давай лучше «Солдата» сыграй.
Вновь зазвучавшую музыку солдаты встретили радостными возгласами.
Тем временем в штабе проходило совещание офицеров полка.
— Значит так, товарищи офицеры. Нам предстоит двигаться во втором эшелоне атаки, вместе с самоходками. Действуем аккуратно, на рожон не лезем. Если наметилось сильное сопротивление — вызываем авиаторов. Наша задача — сковать здесь фрицев, чтобы они не могли даже подумать об отводе отсюда частей, — полковник говорил уверенно, показывая на карте задачи рот и батальонов.
— Тебе, Васильев, самая радость, как всегда. Когда проломим фронт, ты возьмешь своих орлов и закрепишься вот здесь, — полковник Гнатюк внимательно посмотрел на капитана. — Здесь самое опасное место будет. Наверняка попробуют контрудар нанести. Справишься?
— Сделаю все, что смогу, товарищ полковник, — Васильев выглядел спокойно и уверенно, но под этой маской бушевал ураган.
"Опять моих парней ставят на самые опасные участки! Сколько уже можно!", — видимо что-то все же отразилось на лице Васильева, потому что Гнатюк поспешно добавил:
— Мы тебе батарею противотанкистов выделим, и еще пару пулеметных расчетов.
— Спасибо, товарищ полковник. Тогда уж наверняка справимся.
— Вот-вот. Давайте дальше. Ляпичкин, ты будешь вот здесь…
Шум винтов самолета навевал на Антонова дрему. Засыпающий офицер улыбался. Вчера он договорился с Настей, что будет ей писать. И что будет писать она. Он вдруг вспомнил, как почувствовал шевеление той самой струнки в душе, что однажды уже двигалась у него. Той самой струнки, что зашевелилась, когда он общался с Галей. Хотя черт его знает, может это он все себе придумывает. В любом случае это будет первое письмо в его жизни, написанное от руки. В век мобильных телефонов и Интернета нужды писать письма не было.
Владимир начал размышлять о предстоящей операции. Судя по всему, наступление будет против Румынии. Отвлекающий удар на северо-западе королевства, который должен был начаться несколько часов назад, и настоящий здесь, из Бессарабии. Иначе зачем здесь такая концентрация диверсантов? Вон, даже Лисов со своими маньяками поучаствует.