Коридор сворачивал вправо.
По-прежнему держась за стену, я повернул направо. И далеко впереди увидел огонек. Такой слабый и размытый, точно пробивался сразу через несколько занавесок.
Все как она говорила…
Мой одноклассник касается ее тела губами. Медленно переходит от шеи к плечам, к груди… Камера показывает его спереди, ее со спины. Потом ракурс меняется. Ее лицо. Только это не ее лицо. Не моей знакомой из-за стойки отеля “Дельфин”. Это лицо Кики. Той самой Кики с фантастическими ушами, шлюхи высшей категории, с которой я останавливался в старом отеле “Дельфин”. Кики, что так странно исчезла из моей жизни… И вот теперь она трахается с моим одноклассником. Это выглядело точь-в точь как кадры из кинофильма. Профессионально смонтированные кадры. Пожалуй, даже слишком профессионально. До унылой банальности. Кики. Она-то здесь откуда? Пространство и время сошли с ума.
ПРОСТРАНСТВОИВРЕМЯСОШЛИСУМА…
Я снова трогаюсь с места, держа курс на огонек впереди. Я трогаюсь с места — и кино в голове обрывается. Затемнение.
Продвигаюсь во тьме вдоль стены. Приказываю себе ни о чем больше не думать. Думай, не думай — все равно ничего не изменится, только мыслями время растянешь зря. Лучше уж без всяких мыслей просто двигать ногами, и все. Сосредоточенно. Целенаправленно. Свет впереди тусклый, рассеянный, откуда он — не разобрать. Видно только чуть приоткрытую дверь. Дверь, каких не бывает в этом отеле. Как она и сказала… Старая-престарая деревянная дверь. На ней — табличка с номером. Ни одной цифры не разглядеть. Слишком темно и слишком грязная табличка. Но как бы там ни было — это уже не отель “Дельфин”. Откуда в новом отеле “Дельфин” взяться такой старой двери? Я уж о воздухе не говорю. Чем же тут пахнет, в самом деле? Какой-то истлевшей бумагой… Свет за дверью подрагивает временами. Похоже на пламя свечи…
Я встал перед дверью и какое-то время разглядывал это свечение. И опять вспоминал ее, девчонку из-за стойки в фойе. Все-таки зря я тогда не переспал с нею. Вернусь ли я когда-нибудь в нормальный мир? Смогу ли еще разок пригласить ее куда-нибудь? Я вдруг почувствовал жгучую ревность к “нормальному миру” со всеми его бассейнами. Впрочем, возможно, это была не ревность. А, скажем так, искаженное и преувеличенное сожаление о несодеянном. Но ощущалось почему-то как ревность. По крайней мере, именно на ревность это сильно смахивало в темноте. Ну и дела! Нашел время и место страдать от ревности! А ведь я уже тысячу лет никого ни к кому не ревновал… Не говоря уж о том, что страдать от ревности — вообще не в моем характере. Для этого я, пожалуй, слишком зациклен на самого себя… И тем не менее — странное дело! — я испытывал сейчас на удивление острую ревность. К плавательному бассейну.