Однажды священник, довольно молодой еще человек, остановил Ирис и доброжелательно поздоровался. Она настороженно ответила. Священник мягко улыбнулся и совершенно серьезно спросил, почему он никогда не видел ее на молитве. Ирис вскинула удивленные глаза.
– Я не знаю ваших молитв.
– Молитесь так, как умеете. Бог вас поймет, – ответил священник.
– Католический Бог? Или протестантский?
Но человек в сутане не обиделся на эту явную бестактность. Ответ его прозвучал так же доброжелательно.
– Бог един, дочь моя. Нет ни католического Бога, ни протестантского, ни мусульманского, ни иудейского. Он един, наш небесный отец, и когда-нибудь люди это поймут.
«Забавно, – подумала девушка, – какой прогресс…»
– И вы хотите, чтоб я поняла это прямо сейчас? – с иронией спросила Ирис.
– Вы вполне способны на это, дочь моя, – улыбнулся священник.
Мгновение она раздумывала, а потом решительно мотнула головой:
– Вы слишком много хотите от меня, – Ирис запнулась, но все-таки выговорила, – святой отец.
Он поднял руку, благословляя ее, но Ирис не наклонила голову, как требовал католический ритуал, и значит, в глазах команды осталась «нечистой».
Сейчас, глядя, как проходит мимо отец Фернандо, подметая палубу длинной сутаной, она вспомнила этот эпизод и нахмурилась. Священник поймал ее взгляд и внимательными, светло-карими глазами задал немой вопрос. Но Ирис так же безмолвно качнула головой. Невозмутимо, словно ничего не случилось, отец Фернандо последовал дальше по своим делам.
– Вы живете по законам моря, донья Аэреос.
Она невольно вздрогнула. Голос капитана прозвучал совсем близко. Девушка оглянулась. Она не ошиблась.
Капитан корабля, граф де Сильва, стоял рядом. Ирис сделала было движение, чтобы встать, но передумала и осталась в кресле.
– Что вы имеете в виду, дон Карлос, – спросила она.
– То, что пока корабль на плаву, вы не спускаете флаг.
Ирис подняла глаза. Капитан говорил вроде бы шутливо, но взгляд его был серьезен. Граф де Сильва смотрел на нее с уважением.
– Не спускаю, – кивнула Ирис.
Она все-таки поднялась и сделала несколько шагов прочь от кресла. Зеленое шелковое платье, одолженное у графини, прошуршало по чисто вымытому палубному настилу. Карлос последовал за ней.
– Вот здесь свершилась казнь, – Ирис взглянула искоса, усмехнулась. – Прямо на этом месте. Пленника привязали к доске и бросили в открытое море. Вы знаете, кого здесь казнили, граф? – и так как капитан молчал, ответила сама. – Меня.
Пытливый взгляд требовал подробностей. А Ирис так устала носить в себе страшные тайны недавнего прошлого. К тому же… Что-то такое было в лице, в манерах испанского гранда. Что-то, что неуловимо отделяло его от жены-аристократки, от зятя, даже от этого священника. И делало похожим на отца, на Харди Мак-Кента, на маленького, спокойного штурмана Дика Вольнера. И еще, пожалуй… Да, именно так. Карлос де Кастильяно напомнил ей Джеймса Рика. Ирис не заметила, как сам собой открылся замок, запирающий ее воспоминания, и она, радуясь этому освобождению, торопливо, перескакивая с пятого на десятое, захлебываясь, выложила совершенно незнакомому человеку то, в чем не призналась бы ни под пыткой, ни на исповеди. То, о чем она не рискнула написать Кэтрин. То, что никогда не узнает отец. Карлос слушал, не перебивая и ни о чем не спрашивая.