За год до описанных событий
Скрипнула тяжелая дубовая дверь, пропуская невысокого, плотного мужчину в комнату, где по углам и вдоль стен сгустился тяжелый, дышащий тревогой сумрак. Большие окна были занавешены тяжелыми шторами, почти не пропускавшими солнечный свет, на темном толстом ковре, устилавшем пол, лежала лишь узкая полоса, не способная разбить темноту. На столике, рядом с большой кроватью с красным бархатным балдахином горели три свечи в массивном, медном канделябре. В кресле рядом сидел совсем еще молодой человек и, казалось, дремал. В комнате пахло лекарствами, сожженными свечами, пылью и застоявшимся воздухом.
На кровати, разметавшись на льняных простынях, то ли в тяжелой дреме, то ли без сознания лежала девушка: белокурая, с тонкими чертами лица, бледной кожей и неестественно алыми, словно налитыми кровью губами.
Вошедший на цыпочках подошел к кровати, наклонился над спящей. От девушки дохнуло жаром.
– О Господи! – сдавленно воскликнул мужчина.
Спящий мгновенно проснулся и не на шутку испугался.
– Господин Альфред, что вы тут делаете! Отойдите немедленно!
Мужчина отпрянул назад, побледнев, кажется, больше, чем больная.
– Почему? Почему мне нельзя быть рядом с ней?
– Потому что это опасно, – веско сказал молодой человек, – доктор велел ни в коем случае не входить в эту комнату, и, тем более, не приближаться к больной никому, кроме меня и кривой Маргариты.
– Кривой Маргариты? – повторил мужчина, – но ведь это означает, что… Скажи, Джаспер, доктор Уилмор уверен в своем диагнозе? Ошибки быть не может? Ведь пятен на лице нет…
– Увы, – Джаспер развел руками, – доктор уверен – это черная оспа. А пятен иногда может и не быть.
– Но что доктор собирается делать?
– Вечером больной дадут слабительное. Если жар не спадет, попробуем пустить кровь…
– А лекарства? Вы даете ей какие-нибудь лекарства?
– Я понимаю ваши чувства, господин Альфред, – проговорил Джаспер, стараясь не отводить глаза, – но вы знаете и сами: от черной оспы не существует лекарств. Либо больная выживет, как в свое время выжил я и кривая Маргарита. Либо…
– Либо умрет, как ее мать, – договорил Альфред Нортон то, что никак не решался сказать ему ученик лекаря, – но ведь что-то мы можем сделать?
– О да, конечно. Обтирать больную льдом и молиться Господу.
– Джаспер, Ирис – моя единственная дочь! У меня больше никого нет. Чтобы спасти ей жизнь, я готов отдать любой свой корабль с грузом!