Среди них первое место справедливо занимает Меншиков.
В 1726 году при Екатерине титул князя выглядел так: «светлейший Римского и Российского государств князь и герцох Ижорский, ее императорского величества всероссийского рейхсмаршал и над войсками командующий генерал-фельтмаршал, тайный действительный советник, Государственный военной коллегии президент, генерал-губернатор губернии Санкт-Питербурхской, от флота всероссийского вице-адмирал белого флага, кавалер орденов св. апостола Андрея, Слона, Белого и Черного орлов и св. Александра Невского, и подполковник Преображенский лейб-гвардии, и полковник над тремя полками, капитан-компании бомбардир Александр Данилович Меншиков».[1] Год спустя в титуле произойдут изменения – Меншиков получит чин генералиссимуса и адмирала красного флага.
Меншиков был единственным вельможей, которому Петр Великий разрешал обнародовать указы с использованием формуляра, близкого к царскому: «Мы, Александр Меншиков, светлейший Римского и Российского государства князь и герцох Ижорский, наследный господин Аранибурха и иных, его царского величества Всероссийского верховный действительный тайный советник и над войски командующий генералфельтмаршал и генерал-губернатор губернии Санкт-Питербурхской и многих провинций его императорского величества, ковалер св. апостола Андрея и Слона, Белого и Черного орлов, от флота Российского шатбенахт и прочая и прочая».[2]
Правда, указы такого рода, исходившие от Меншикова, носили распорядительный характер и встречаются довольно редко, но само их существование отражает место князя в правительственной иерархии.
Каково же было происхождение человека со столь пышным титулом, уступавшим только царскому?
Дать точный ответ на поставленный вопрос вряд ли возможно, ибо сохранившиеся источники сообщают противоречивые сведения о предках светлейшего. Одну группу источников составляют донесения иностранных дипломатов, а также мемуары русских и иноземных современников. Надобно, однако, помнить, что ни дипломаты, ни мемуаристы не могли наблюдать Алексашку Меншикова в годы его детства, ни тем более интересоваться жизнью его безвестного родителя. Александр Данилович попал на страницы донесений послов и сочинений мемуаристов, лишь когда он прочно укрепился в положении царского фаворита и оказывал влияние на ход военных и дипломатических событий, а также внутреннюю политику. Молва, на которую опирались современники, отказывала Меншикову в знатных родителях. Она была беспощадной к княжескому тщеславию и единодушной относительно его предков.