5 сентября Меншиков с семьей возвратился в Петербург. По пути в столицу он пытался встретиться с Петром, но, кажется, безрезультатно. На следующий день князь отправился в Верховный тайный совет, но никого там не обнаружил. 7 сентября он вновь приехал в Верховный тайный совет и нашел там только князя Голицына и секретаря Степанова. В этот день в столицу возвратился Петр, причем поселился не во дворце Меншикова, а в Летнем дворце, срочно для этой цели приведенном в порядок.
Последовательность событий с 5 по 7 сентября, изложенная нами на основании «Повседневных записок» Меншикова, отличается от описания их у Вильбоа. По словам последнего, Остерман внушил Долгоруким мысль о необходимости убедить Петра «удалиться тайно от Меншикова и явиться Сенату, который Остерманом будет вполне собран в загородном доме канцлера графа Головкина, в двух лье от Петергофа. Молодой Долгорукий, продолжает Вильбоа, ободренный отцом, взял на себя обязанность привезти царя. Он всегда спал в комнате его величества, и едва увидел он, что все заснули, то предложил одеться и выпрыгнуть в окошко, ибо комната была в нижнем этаже и невысоко от земли. Царь согласился и выскочил таким образом из комнаты так, что стража, охранявшая дверь, ничего не заметила. По садам перебежал царь с Долгоруким на дорогу, где ждали его офицеры и чиновники. С торжеством проводили его в Петербург, куда Меншиков, уже поздно узнавший об удалении царя, поспешил за ним».[325]
В действительности Меншиков прибыл в Петербург раньше Петра. Следовательно, последнему не было надобности вместе с Долгоруким прыгать через окно. Сомнительна и приписанная Вильбоа Сенату роль в событиях – дела в то время вершились не в Сенате, а в Верховном тайном совете.
Светлейший, находясь в Петербурге, уже не сомневался в близости развязки. 7 сентября ему «кровь пущали». «Повседневные записки» обрываются записью, внесенной в пасмурный день 8 сентября. В этот день к Меншикову прибыл курьер Верховного тайного совета с предписанием, не оставлявшим сомнения, что его карьере наступил конец, – ему было запрещено выезжать из дворца. Домашний арест был дополнен царским указом от 9 сентября, объявлявшим все распоряжения, исходившие от Меншикова, недействительными. Указ 9 сентября поставил последнюю точку в повествовании о жизни Меншикова как государственного деятеля. В оставшиеся два года своей жизни он безропотно тянул лямку опального вельможи.
Остерман в эти дни развил бешеную активность – пришло время пожинать плоды своей интриги. В июле-августе он, как и его воспитанник, ни разу не посетил Верховный тайный совет. Теперь, начиная с 8 сентября, он – непременный участник всех его заседаний. «Докладывано, – читаем в журнале Верховного тайного совета от 9 сентября 1727 года, – его величеству о князе Меншикове и о других по приложенной записке руки вице-канцлера барона Остермана».