Анна Иоанновна делала все от нее зависящее, дабы стать под венец. Она дважды посылала своего доверенного «к оберратам и депутатам с предложением, чтобы поскорее отправляли депутатов до ее императорского величества всероссийской для исходатайства мариажа с Морицом». Более того, она перед отъездом в Петербург даже «намерена была ехать в Литву и с Морицом венчаться». На последнее она не рискнула, ибо к середине июля окончательно прояснилась позиция русского двора, решительно протестовавшего против матримониальных планов герцогини и Морица. И все же у Анны Иоанновны, как и у Морица, теплилась надежда, что они сумеют уговорить императрицу. Это явствует из содержания разговора между ними: «Ее высочество изволила сказать: „Я признаваю, что вашей светлости много доносят, но вы не изволите всему верить“.
На что граф Мориц ответствовал: „Правда, что мне много говорено, однако же я одним ухом слушаю, а другим выпущаю“.
И просил, „чтоб ее высочество постоянно пребывала, а я надеюся з Божиею помощию, что у двора все хорошо зделается“».[355]
Избирательная борьба в Курляндии еще долгое время занимала умы правящей верхушки и в Петербурге, и в Варшаве, но поскольку она уже не касалась Меншикова, то на последующих событиях остановимся кратко.
Вести двойную игру Августу II становилось все труднее. На Гродненском сейме Речи Посполитой, созванном в октябре 1726 года, было принято постановление о присоединении Курляндии к Польше. Королю, по словам Бестужева, на сейме было заявлено: «Ежели он тому будет противен, то конечно имеют конфедерации и короля Станислава призвать могут». Ради сохранения польской короны Августу пришлось поступиться как интересами курфюрста, так и интересами собственного сына. Избрание Морица герцогом, по свидетельству того же Бестужева, он дезавуировал.
В Петербурге тоже продолжали интересоваться курляндской проблемой. В канун Нового, 1727 года Екатерина подписала генерал-полицеймейстеру столицы Антону Девиеру две инструкции: одну открытую, для всеобщего сведения, другую – секретную. По первой из них Девиер отправлялся в Кенигсберг и Гданьск, чтобы закупить «для заводу хороших жеребцов и кобылиц», а также различных тканей и разных изделий для нужд двора: парчи, бархата, тафты, позументов и прочего.
Подлинную цель вояжа определяла секретная инструкция. Девиер должен был выяснить расстановку сил в Курляндии в связи с возможными выборами герцога: много ли среди курлянчиков сторонников русской ориентации, «искусным образом» стараться умножать их число, не останавливаясь перед подкупами влиятельных лиц.