Интригующе загадочна близость двух сподвижников царя – Шереметева и Меншикова. В самом деле, что может быть общего между представителем древней аристократической фамилии и безродным выскочкой. Правда, с тех пор, как местничество было объявлено «богомерзким» и судьба свела боярина и бывшего пирожника в одну упряжку, прошло без малого два десятилетия, но истории хорошо известно, сколь медленно исчезают существовавшие столетиями традиции. Образованнейший аристократ второй половины XVIII века князь Михаил Михайлович Щербатов и столетие спустя после отмены местничества претендовал на особое положение феодальной аристократии в обществе и осуждал введенную Петром Великим Табель о рангах.
При живучести традиций сближение аристократа с выскочкой можно объяснить либо взаимной заинтересованностью того и другого в дружбе, либо терпимостью, точнее, покладистостью боярина, сумевшего подавить чувство брезгливости и своего превосходства, чтобы накоротке общаться с человеком, только недавно стоявшим в самом низу общественной лестницы. Возможно, Борис Петрович в душе и презирал своего «брата», как он величал Меншикова в письмах к нему, но это презрение было спрятано так глубоко, что никогда ни в чем не проявлялось.
Заинтересованность Шереметева в приятельских отношениях с Меншиковым понять нетрудно. Достаточно обратиться к письмам Шереметева к Александру Даниловичу, чтобы уяснить, что тот поддерживал дружбу с фаворитом не бескорыстно – он умел из нее извлекать и материальные выгоды, в особенности в годы, предшествовавшие Полтавской виктории. Обращаясь в этот период к Меншикову, Шереметев неизменно писал: «Государь мой и брат Александра Данилович». Нередки слова, свидетельствующие о фамильярных отношениях между корреспондентами: «Пожалуй, братец, вразуми меня», или «…челом бью тебе, братец», или «…умилосердися, батька и брат, Александр Данилович».
После получения Меншиковым титула князя Римской империи слово «братец» исчезло из писем Шереметева, оно было заменено почтительным и более официальным: «Светлейший князь, мой крепчайший благодетель». Полтавская победа к титулу светлейшего прибавила звание второго фельдмаршала, чем усложнила формуляр обращения: «Светлейший князь, господин генерал-фельдмаршал, мой особливой благодетель».
Первые из известных нам писем Шереметева к Меншикову датированы 1704 годом. В последующие четырнадцать лет, вплоть до самой смерти Бориса Петровича в феврале 1719 года, переписка его с Меншиковым не прекращалась, хотя отношения между ними далеко не всегда были безоблачными; причина тому и разногласия, и соперничество военачальников. Натянутыми они были летом 1708 года, когда более опытный в военном деле Шереметев указывал на непростительные тактические просчеты Меншикова, командовавшего кавалерией в Литве. Следов недовольства приездом Меншикова в 1710 году под Ригу, где Шереметев вел осаду крепости, документы не отмечают, однако вряд ли такой приезд «благодетеля», даже «крепчайшего», мог вызвать восторг у Бориса Петровича – известно, что Меншикова туда направил царь, раздосадованный на Шереметева, не сумевшего полностью блокировать Ригу. Командующим русскими войсками, отправлявшимися в 1715 году в Померанию, был назначен Шереметев. Кандидатура Меншикова, к его вящему неудовольствию, царем была отклонена.