Не могло не вызвать тревоги у Александра Даниловича письмо Толстого из Амстердама 18 января 1717 года, в котором тот сообщал, что царица после родов продолжала жить в Везеле, «понеже от родимой болезни еще не в совершенном здравии. К тому ж, государь, и печаль о кончине государя-царевича Павла Петровича еще свежа в памяти». Нездоровилось и Петру, причем недомогание у него, как и у супруги, носило затяжной характер. 5 февраля Толстой писал: «Его царское величество, как и государыня царица, приходят в доброе здравие». «Приходят», но еще не пришли, то есть полное выздоровление не наступило. Лишь 17 февраля царь впервые вышел из покоев, о чем Толстой поспешил уведомить своего корреспондента: «Его царское величество вчерашнего числа изволил ис квартиры своей впервые выттить во Адмиралтейство здешнее». Чувство тревоги оставило Меншикова лишь после утешительных сведений, полученных от Толстого из Спа, где в июле царь принимал воды: «Здешняя вода немалую пользу здравию его величества приносит».
Косвенную информацию о здоровье царя содержали сообщения о переездах царя и о том, как он проводил время, – больному человеку, естественно, не до путешествий или развлечений. 4 марта Толстой в письме из Амстердама извещал Александра Даниловича, что царь не выехал в Гаагу вследствие того, что «здесь, около Амстердама, забавились гулянием и, чаю, еще дни три или четыре не поедем». 20 мая из Парижа: царь «изволил вчерашнего числа пойтить из Парижа на ловлю зверей». Прочитав это сообщение, Меншиков без риска ошибиться мог судить о великолепном самочувствии царя, ибо он в угоду хозяевам отправился на охоту, которой, кстати, никогда не увлекался. К такому же умозаключению князь мог прийти, читая письмо Толстого, отправленное из Нижнего Новгорода 31 мая 1722 года: царь «изволил праздновать день рождения своего здесь благополучно».[367]
Сведения о здоровье царской четы текли к Меншикову по разным каналам: от братьев Олсуфьевых, Макарова и многих других. Но существовала такая сфера деятельности царя и его дипломатов, где внешние наблюдения были мало полезны, надобно было участвовать в этих событиях. Здесь ни Олсуфьевы, ни даже Макаров, да, пожалуй, никто другой не мог поделиться с князем теми сведениями, какие мог дать Толстой – человек, находившийся в гуще дипломатических событий, их активный участник. Речь идет о переговорах, которые Петр Андреевич вел по поручению царя с английским королем, французскими и датскими министрами.
Чем могли быть полезны Меншикову полученные сообщения? Не надо забывать, что Меншиков после отъезда царя за границу в 1716 году остался в России, как тогда говорили, первым министром, на плечи которого ложилась вся тяжесть подготовки страны к ожидавшимся военным действиям на вражеской территории. Указ царя об организации десанта в 1717 году был отправлен Меншикову и Сенату еще 13 октября 1716 года. Меншиков отвечал царю 2 ноября того же года: «Мы здесь в приуготовлении операций, сколько Бог помощи подает, трудиться будем».