В представлении анонима светлейший выглядит исчадием ада, средоточием всех возможных пороков, виновником многих преступлений, как совершенных, так и им задуманных.
Начнем с того, что заявление о симпатиях, проявляемых народом к бывшей царице Евдокии Лопухиной, относится к числу вымыслов анонима, – память о ней за тридцатилетнее пребывание в заточении давно выветрилась. О ней царь напомнил подданным в 1718 году, но указ представлял инокиню-блудницу в столь неблаговидном свете, что она своим поведением не могла вызвать ничего, кроме осуждения. Аноним, далее, всю вину за то, что царевич Алексей и бывшая супруга Петра были «жестоко» содержаны, возложил на Меншикова, поскольку царь установил режим их существования с его совета.
Петр будто бы склонен был перевести Евдокию «из тесного сохранения или темницы в другое веселое место или местность», но князь в интересах своей безопасности убедил его не делать этого, так как «из народа многие ей, принцессе, склонны».
Верно, что Меншиков не питал нежных чувств ни к Евдокии, ни к ее сыну. Но столь же верно и другое – условия содержания бывшей царицы определял не Меншиков, а царь – он распорядился отправить бывшую супругу в Новоладожский монастырь еще во время своего пребывания в Москве, тогда, когда Меншиков находился в Петербурге. Светлейший являлся всего лишь исполнителем царской воли, поскольку монастырь находился на территории, подвластной петербургскому губернатору. Документы свидетельствуют о противоположном – после смерти Петра режим содержания «известной персоны», то есть Евдокии, был облегчен. Правда, указ на этот счет исходил от императрицы, но совершенно очевидно, что его никогда бы не издали и тем более не претворили в жизнь, если бы он противоречил интересам Меншикова. Указ повелевал «известную персону пищею довольствовать, чего когда пожелает», разрешив расходовать на дневной рацион по одному рублю. Кроме того, велено выдавать на одежду и обувь по 100 рублей в год. В январе 1726 года было отправлено распоряжение капитану Маслову, командовавшему караулом: «Извольте на пищу содержащейся известной персоне покупать крупитчатую добрую муку и держать папошники и пирошки и протчее кушанье ежедневно хорошее». Лицо, отдавшее это распоряжение, интересовалось еще одним вопросом: «Имеется ль при ней для держанья кушанья хорошей повар».
Сказанное, однако, не исключает, что «известную персону» продолжали содержать в строгой изоляции. Она была настолько строгой, что шлиссельбургский комендант Степан Буженинов в апреле 1727 года доносил Меншикову, что капитан Маслов одержим тяжелым недугом и «для надзирания не может ходить в светлицы», а сам он, комендант, заглядывать в них «опасен».