— Так зачем мы идем на пристань? Ты что, утопить меня хочешь? Так я хорошо плаваю, учти.
— Псих! — неожиданно резко огрызнулся Игорь. — Я там живу…
Несколько секунд он молчал, потом добавил:
— Не шути так, Мишка. Меня однажды топили. Это очень неприятно.
Пока я пролистывал телефонный справочник, Игорь возился на кухне. Он готовил яичницу, причем не из порошка или брикета, а настоящую, из яиц. В маленькой кофеварке варился кофе — тоже настоящий, из только что смолотых зерен. От еды я решил не отказываться: вот уже неделю, как приходилось жрать только синтетику.
— Что ты там ищешь, Чингачгук? — поинтересовался Игорь, пытаясь одной рукой разбить яйцо над сковородкой, а другой — достать чашки из шкафа над мойкой.
Мебель на кухне была обычная, на взрослого. Значит, муниципальная квартира и живет в ней Игорь недавно.
— Ну… мало ли.
Краем глаза я поглядывал на него, уж очень забавно Игорь выглядел при свете. Прическа у него оказалась из семи разноцветных гребней. В левом ухе серьга, на груди старый автоматный патрон на цепочке.
— В гостиницах остались только платные места, учти. А с работой… — Игорь презрительно хмыкнул и не закончил фразы. Зато доброжелательно предложил: — Можешь пожить у меня. Я вот работаю, потому что хочу нормально поесть и купить хорошую одежду.
— Сейчас ты в ней нуждаешься, — не удержался я.
— Ага. — Игорь победоносно закончил сражение с яичницей и принялся разливать кофе. — Я на югах болтался, там и в шортах жарко. А носить бесплатную синтетику не собираюсь… Живи у меня, Мишка.
— Все равно я хочу найти работу, — упрямо повторил я. — Без денег неуютно.
— Совсем пустой?
Пожав плечами, я полез в карман, выгреб горсть монеток и несколько бумажек, положил на стол среди хлебных крошек и яичной скорлупы. Большей частью это были обычные монеты, которые есть у любого мальчишки, считающего себя нумизматом: советские гривенники, американские центы, монгольская алюминиевая мелочь, российские копейки. Но были и редкости — казахский тенге с портретом какого-то президента, в начале века изъятый из обращения и почти весь уничтоженный, уральские четыре рубля — единственная в мире монета такого странного номинала, полная серия «поляничек» — денег московского княжества.
Игорь сразу же завладел «поляничками», запаянными в прочный пластик. Завистливо оглядел и сказал:
— Тоже их собирал. У меня одной не было, где Петр Первый с подзорной трубой, она же самая редкая… Баксов двадцать за них дадут. Да еще десятку за четырехрублевку и тенге, и пару за остальное. Нормально! Ты богач!