— А сейчас виса, — параллельно заглотивший джин Гогель выпрямил сутулую спину и вознамерился читать.
— Потом, — судорожно прервал Клим начинающийся поток красноречия, — сначала о разговоре…
— Ну, ладно, — податливо согласился Собакин.
У него наступила стадия любви и желания угождать всему миру, в особенности же разделившему с ним алкоголь сотоварищу.
— Вообще-то я уже все рассказывал этому приставучему Юсупову. Умеет же Гарин выбирать себе волкошавок, как я их называю. Впрочем, рядом с Силей редко встретишь нормального человека.
"Странно, — подумал Клим, — а я ведь недавно думал о том же. Все-таки в этой компании Гогель наиболее близок мне по образу мыслей. Хотя, может быть, сказывается обманчивое влияние зеленого змия". И он тут же вспомнил, что где-то слышал или читал о медиумных свойствах пьяных людей, которые могут без труда настраиваться на волну собеседника и чуть ли не улавливать его мысли.
— Собственно, ничего такого я не слышал, — продолжал Гогель, — просто проснулся ночью от сушняка и головной боли — я ведь еще позавчера начал… Короче, свет горит, но никого нет, ну я и пошел на кухню, подумал сделать абстинентный коктейль по Вудхаусу: ну, знаешь, крепкий алкоголь с взбитыми яйцами. Яйца нашел в какой-то дурацкой коробке и только перепелиные ("Так вот кто их разворошил!" — мелькнуло у Клима в голове.) Так ты представляешь, уж не знаю, как эти яйца народ употребляет, только разбить их совершенно невозможно. Вернее, разбить возможно, а вот отделить от скорлупы — извините, нонсенс! Можно было, конечно, со скорлупой внести свежую струю в диетологию. Но… — Гогель взмахнул рукой, — мои внутренности вряд ли бы выдержали такое нововведение. Они, знаешь ли, находились в нежном состоянии…
— Ну а разговор? — Клим попытался подвинуть монолог поэта ближе к теме, опасаясь углубления в анатомию, однако неудачно.
— Не торопи меня, — обиженно процедил Гогель, — я вообще могу не рассказывать, если неинтересно!
— Ладно, ладно, — примиряюще заговорил Клим, — мне чрезвычайно интересно, извини, что перебил…
— То-то… — медленно заключил Собакин и замолчал.
Похоже, его мнимая бодрость начинала спадать и неизвестно было, сколько он еще продержится.
— Так о чем бишь я… — из последних сил продолжил Гогель, — да, о яйцах. Кстати, я и запомнил, потому что яйца. Намучился с ними… Короче, плюнул я на Вудхауса, выпил какого-то ликера с Перье, слава богу, муази — душка, всегда держит минералку на всякий случай. И с бутылкой пошел обратно к родимому диванчику. Вот… а там как раз Тимур с Ромчиком. Мунасипов ему что-то плел про вермишель с яицами. Он так странно и говорил: "С яицами". И что-то про то, что, мол, Ромчик сам скоро по-петушиному запоет… Короче, я сам ничего не понял. Какая вермишель? Почему с яицами?