Клим смотрел на пьяного поэта почти с нежностью. Как это ни странно, Гогель был единственным персонажем в этой компании, который вел себя по-человечески. Пусть нелепо, с изрядной долей идиотии, но по-человечески. Надрался вот, сидит и читает безо всякого смущения и почтения скандинавские висы отошедшему в мир иной, между прочим, мало симпатичному ему при жизни Мунасипову.
За своими мыслями Клим не сразу заметил, что Гогель уже минут пять безуспешно к нему взывает.
— Кли-и-им!
— Ну, что еще?
— Шерше ля фам, Клим. Ищщыте скелет в шкафу. Где-то он точно есть…
— Что ты имеешь в виду? — Клим неожиданно напрягся, в интонации Собакина чувствовалась глубочайшая уверенность. "Может, знает чего или слышал?" — подумал Клим. И тут же засомневался — ну, какой с пьяного спрос?
— Ты, что типа тту-упой, не понимае-ешь? У всех рассованы склеты по шкапчикам… А Тимур любил откапывать компроматы, ну, любил он власть… Вот какого-то он зацепил… Сильно… — Гогель замолчал и застыл, мутными глазами глядя перед собой…
— Гогель, слушай, а что за разговор ты слышал ночью? — Клим сделал слабую попытку перейти к существу дела.
— Ноч-чью? Чья ночь? Ничья! Ничей поэт ничейной ночью ничего…
— Гоша! Ты слышал разговор Тимура с Квасницким? Гоша! — Буров потеребил застывшего в коллапсе на табурете Собакина за руку.
— А? Что? Нну, чего тебе надо, блин? — Гогель стал отталкиваться от Клима, чуть было не потерял равновесие и наоборот вцепился в его плечо. — Давай, лучше выпием! За упокой души тирана!
Клим неожиданно ощутил, что и впрямь не мешало бы дернуть рюмку джина. Если не за упокой, то хотя бы собственного здравия для. Ну и для продолжения беседы "с пристрастием".
— Пожалуй, действительно выпью, — решился он.
— Давно бы так! — перспектива обретения собутыльника, похоже, даже как-то взбодрила Собакина. — Вы не возражаете, сэр? — кивнул он телу Мунасипова, поднял придвинутую к его голове наполненную рюмку и серьезно пообещал, — я потом снова налью.
"В конце концов, почему и нет?!" — подумал Клим. Конечно, пить из рюмки, предназначенной покойнику, мягко говоря, несообразно… Но не с Гогелем. Вот, пожалуй, это и есть самая привлекательная черта таких людей, как Собакин. С ними можно пренебрегать приличиями, суевериями, этикетом и делать то, что тебе совершенно не свойственно.
— Ну, не чокаясь, стало быть, — Гогель протянул рюмку Климу, к чести сказать, умудрившись не пролить ни капли.
Клим резко, без смакования опрокинул джин в рот, честно говоря, это был тот редкий случай, когда он предпочел бы водку. Выдохнул и, подавив судорожное движение желудка, вытащил сигарету.