— Дон Мануэль?
— Да, детка моя. Владелец фламандской доски. Что-то ты стала плохо соображать. Мой очаровательный старикашка.
Они заказали по некрепкому коктейлю, и Хулия посвятила подругу в результаты своих исследований. Менчу мысленно прикидывала возможные проценты, и глаза ее открывались все шире и шире.
— Это здорово меняет дело. — Она взялась подсчитывать, чертя кроваво-красным ногтем указательного пальца по льняной скатерти. — Тут уж моих пяти процентов маловато. Так что я поставлю перед ребятами из «Клэймора» вопрос ребром: из пятнадцати процентов комиссионных от суммы, за которую будет продана картина, семь с половиной им, семь с половиной — мне,
— Они не согласятся. Это же выходит намного меньше того, что они получают обычно.
Менчу рассмеялась, прикусив зубами край бокала.
— Им придется согласиться, — сказала она. — Кроме «Клэймора», существуют еще «Сотби» и «Кристи», до их офисов отсюда рукой подать, и они просто взвоют от восторга от одного намека на перспективу заполучить ван Гюйса. Тут уж «Клэймору» придется решать: либо синица в руке, либо журавль в небе.
— А владелец? А вдруг твой очаровательный старикашка возьмет да и скажет свое слово? Например, захочет сам, напрямую, вести дела с «Клэймором». Или с другими.
Менчу хитро усмехнулась.
— Ни черта подобного. Он подписал мне бумажку. И потом, — она указала на свою юбку, более чем щедро открывавшую взорам обтянутые темными чулками ноги, — как видишь, я оделась по-боевому. Мой дон Мануэль рассиропится как миленький, или я уйду в монастырь. — Она закинула ногу на ногу, затем поменяла их местами (демонстрация, рассчитанная на сидевших за соседними столиками мужчин) и, видимо довольная произведенным эффектом, снова занялась своим коктейлем. — Что же касается тебя…
— Я хочу полтора процента от твоих семи с половиной.
Менчу чуть не хватил удар.
— Это же целая куча деньжищ! — возмущенно завопила она. — Втрое или вчетверо больше, чем мы договаривались за реставрацию.
Хулия спокойно пережидала бурю, достав из сумочки пачку «Честерфилда» и закурив. Когда Менчу на миг умолкла, чтобы глотнуть воздуха, она пояснила:
— Ты меня не поняла. Гонорар за мою работу отчисляется от той суммы, которую получит твой дон Мануэль после продажи картины. — Она выдохнула длинную струю дыма. — Я говорила о других процентах — от того, что получишь ты. Если фламандская доска будет продана за сто миллионов, семь с половиной из них пойдет «Клэймору», шесть — тебе, полтора — мне.
— Ничего себе! — Менчу недоверчиво покачала головой. — Кто бы мог подумать: ты, такая тихоня, вечно со своими кисточками и баночками… А тебе, оказывается, палец в рот не клади.