Дэнни молча разломил кусок кукурузного хлеба. Мерзкий запах нарколаборатории в сочетании с вонью немытых тел и прогорклого масла совершенно отбил у него аппетит.
— Дружок мой, — сказала бабуля, застенчиво глядя в пол, — ты же знаешь, как я люблю готовить для моих мальчиков.
Дэнни не сомневался, что бабуля действительно их любила, хотя, может быть, и не столь сильно, как декларировала. Впрочем, она оставалась последней родственницей братьев, поэтому выбирать им не приходилось. Сама Гам выглядела как классическая ведьма — высохшая, сгорбленная, с изборожденным морщинами лицом, практически совсем беззубая. Старухе можно было бы дать лет сто, хотя на самом деле ей только недавно перевалило за шестьдесят. Она была плодом союза франкоязычного каджуна и индианки из племени чикасо, и родилась в сарае на хлопковом поле, а в тринадцать лет вышла замуж за фермера на двадцать пять лет старше себя. Дэнни трудно было представить, как Гам выглядела в молодости, однако его отец, который смотрел на нее скорее глазами сверстника, нежели сына (она родила его в четырнадцать лет), утверждал, что Гам в свое время была настоящей красавицей, с круглыми румяными щеками и блестящими черными волосами.
Благостно улыбающийся Кертис уплетал курицу за обе щеки, но Фариш продолжал время от времени предлагать кусочки еды Гам, которая только печально махала на него рукой и качала головой. Она действительно с каждым годом все больше худела и как будто уменьшалась в размерах, теперь от ее рта осталась лишь тонкая линия, а глаза так глубоко запали, что казалось, скоро они вообще утонут в глубоких глазницах. Хрупкость ее здоровья так беспокоила Фариша, что он постоянно пытался подкормить свою любимую бабулю. Она тоже, в свою очередь, выделяла Фариша из толпы внуков. Ее внешне невинные замечания, туманные намеки и подначки действовали на Фариша безотказно, подогревая его и без того взрывной характер.
— Я не смогу столько съесть, — повторила она, хотя все тарелки были уже распределены между братьями. — Вот, отдайте мою порцию брату Юджину.
У Дэнни к горлу подступила тошнота. Он был уверен, что этот страдальческий вид и дрожащий голос были рассчитаны именно на то, чтобы натравить Фариша на Юджина. Ну и конечно, трюк сработал.
— Кому? Ему? — взревел Фариш. Его лицо побагровело, и он повернулся к Юджину, который сидел на своем стуле, сгорбившись, прикрыв голову капюшоном, и изо всех сил работал челюстями. Аппетит Юджина был в семье камнем преткновения, поскольку он ел больше всех, а финансово братьям практически не помогал.