сошла с ума! Она пошла на кухню и начала бить посуду, а потом мой папа поехал к ней домой, и на крыльцо вышел ее бойфренд, и они с предком схватились не на шутку, и тогда папа сказал, чтобы тот передал Эсси, что она уволена. Ураа! Но я не поэтому звоню, — торопливо продолжал он, зная, что Харриет не одобряет его политики по отношению к домработницам, — слушай, у нас мало времени. Проповедник со шрамом
прямо сейчас устраивает шоу на площади. Их там двое. Я не знаю, сколько они еще там пробудут. У них микрофон, орут так, что слышно из
моего дома.Харриет положила трубку, пересекла кухню и открыла заднюю дверь. Издалека действительно доносилось шипение плохого микрофона и отрывистые выкрики.
— Ты сможешь выбраться из дома? — спросила она, вернувшись на кухню и снова взяв трубку.
— Встретимся на углу через пять минут!
Была половина восьмого вечера, но еще не стемнело. Харриет побрызгала лицо водой, тряхнула головой и отправилась к сараю за велосипедом.
Гравий похрустывал под шинами, когда она летела по дорожке, а потом — бррык! — и она выскочила на асфальт, яростно крутя педали.
Хилли ждал на своем углу; завидев ее, он вскочил на свой велосипед и тоже изо всех сил погнал в центр. Как всегда, Харриет быстро поровнялась с ним, и оба сразу замедлили темп. Они проехали мимо застывших в тишине домов на своей улице, мимо шипящих и брызгающих водой оросителей газонов, мимо карминно-красных и нежно-желтых розовых клумб. Из одного двора им вслед выскочил тявкающий терьер и гнался за ними целый квартал — детям пришлось сильнее жать на педали, и в конце концов он отстал. Через пять минут они уже были на Мейн-стрит, — звуки, раздававшиеся со стороны площади, усилились, и до Харриет донеслось:
Твоя мама…
Твой папа…
И твой маленький умерший братик…
И ты говоришь, что они восстанут?
И я говорю, что они восстанут!
И ты говоришь, что они восстанут?
И я говорю, что они восстанут!
Нам Книга говорит, что они восстанут,
Иисус говорит, что они восстанут,
Пророки говорят: они восстанут!
Хилли и Харриет с разбегу выскочили на площадь. Залитая голубоватым сумеречным светом, в окружении белых домов, лужаек и беседок, она выглядела декорацией к школьному спектаклю («Наш городок»), если не считась двух мужчин в белых рубашках и черных брюках, которые ходили зигзагами из одного угла площади в другой, перекликаясь друг с другом напевным речитативом. Низкий голос Юджина Ратклиффа задавал вопросы, а другой, более молодой проповедник отвечал ему высоким, нервным фальцетом:
Ты будешь кричать, как кричали пророки?