– Поэхали, – белозубо отозвался сквозь доносящуюся из динамиков этническую музыку родных гор погонщик «хач-бека».
И Глеб поехал.
Вернулся он за полночь, в меру подшофе, умиротворенный – и без единой глупой мысли в голове. Посиделки прошли как по маслу, пиво оказалось хорошим, еда и закуски тоже на уровне, а в перспективе наклевывался необременительный романчик с чернявой лупоглазой студенткой юрфака МАИ Алиной, подружкой Андрюхиной пассии Юли.
Вспомнив об Алине, Глеб захихикал и, напевая про себя: «В голове ни бум-бум, малолетка, дура дурой», отправился мыть руки и переодеваться.
Подавив в зародыше рефлекторное желание сесть за комп, Глеб включил телевизор и полчаса пытался вникнуть в интригу какого-то заокеанского триллера. Когда бороться со сном надоело, он принял душ, почистил зубы и завернул на кухню – проверить, перекрыт ли газовый вентиль. Оказалось, что перекрыт. Потянувшись рукой к выключателю, Глеб зацепился взглядом за какие-то темные пятнышки на краю мойки. Присмотревшись, он увидел, что это грязь, просыпавшаяся из вентиляционной отдушины. Глеба бросило в жар, сердце заколотилось часто-часто. Он отчетливо помнил, что вытирал мусор после того, как доставал изумруд из тайника…
– А может, не вытирал? – усомнился на мгновение Глеб, но память упрямо сигналила – вытирал, вытирал абсолютно точно.
– Значит… – И, не закончив фразы, он бросился в комнату, упал на колени и сунул руку под тумбочку.
Деньги были на месте, но в конверт явно кто-то заглядывал. Глеб всегда клал последнюю купюру в пачке «нос к носу» с предыдущей, этой его привычке было много лет. Сейчас же все банкноты лежали тривиально, «затылок к носу». Такой способ укладки использует большинство людей в мире и, по всей видимости, тот, кто побывал в квартире Погодина. Побывал, чтобы найти…
– Изумруд, – озвучил финальное слово Глеб. – Так-так-так… А ведь это и вправду хреново…
Сорвавшись с места, он заметался по квартире, всюду обнаруживая следы тщательно скрытого обыска. Одежда в шкафу, книги на полках, диски, безделушки, бумаги в ящиках стола – везде не обошлось без вмешательства чужих рук, рук умелых, аккуратных, но все же оставивших заметные придирчивому хозяйскому взгляду признаки досмотра. Глеб не считал себя педантом, однако Милка, например, всегда говорила: «Суперский, ты же настоящий немец! Все у тебя по полочкам, все на своих местах – как в аптеке».
И вот теперь этот аптекарский порядок был нарушен. Наверное, обычный человек и не заметил бы вмешательства, но Глеб по торчащим из пачки уголкам бумажных листов, по не идеально выровненным стопкам дисков, по чуть повернутым фигуркам гипсовых обезьянок на полке твердо уверился в страшном откровении – его дом больше не крепость.