Грегори останавливает машину прямо у входа, берет у меня Пуша и сам несет его внутрь. Я спешу следом.
В коридоре перед кабинетом врача стол регистраторши, но ее нет – наверное, куда-то вышла. С диванчика у стены поднимается и становится у нас на пути тучная и высокая хозяйка двух песочных мопсов с черными мордами. Псы смотрят то на нее, то на нас.
– Вы записаны? – воинственно спрашивает она.
Грегори качает головой и чуть приподнимает руки с Пушиком.
– Нет, но его нужно срочно осмотреть.
– И моих – срочно!
Такое чувство, что, если мы скажем еще хоть слово, собачница полезет в драку. Мопсы выглядят вполне здоровыми, но, с одной стороны, это не причина, чтобы утверждать, что они могут подождать, а с другой – случай совсем не тот, когда не грех поспорить.
– Врач всего один! – почти кричит тетка. – Второй – в отпуске, третий – на вызове. Мы вас не пропустим, потому что записаны, вам понятно? И потом у меня собаки, а у вас не пойми что!
Последние ранящие слова долетают до нас уже на улице. Решение тотчас уйти принимает Грегори. Я безмолвно соглашаюсь. Что у него на уме?
– В центр, – категорично произносит он.
Садимся в машину и гоним дальше. Пушику, как мне кажется, становится хуже. Держу переноску обеими руками, а на своего малыша стараюсь не смотреть – слишком уж тяжко. Лишь время от времени опускаю глаза, поправляю влажное полотенце на его голове и снова перевожу взгляд на дорогу, непрестанно молясь.
Вот на горизонте уже вырисовываются очертания высоток. Вообще-то я люблю бывать в центре. Иной раз приятно почувствовать себя частицей более бурной, более быстрой жизни. Сегодня же ни вид высоченных зданий, ни ровные тротуары, обсаженные будто игрушечным кустарником, ничуть не радуют. Я их не вижу. Все мысли об одном.
Откуда он знает, что это тепловой удар? – раздумываю я, безуспешно силясь вспомнить симптомы возможных кроличьих заболеваний, о которых я читала, когда только купила Пуша. И правильно ли мы сделали, что положили ему на голову полотенце?
Сердце подсказывает: правильно, этому парню можно доверять, как никому другому. Он многое знает. Более того – на редкость чуток.
Даже не сомневаюсь в этом. Почему? Пока не имею понятия…
Боже, какое мучение! Уж лучше самой переболеть тяжелой простудой три раза кряду, чем видеть, как страдает этот комочек. Быстрее же, быстрее! – выстукивает пульс. В такие минуты особенно остро сознаешь, насколько хрупка и драгоценна жизнь. Когда все ровно и гладко, она – само собой разумеющееся.
Задумываюсь, долго ли мы в пути. С ужасом понимаю, что совсем потеряла ощущение времени, и при мысли о том, что прошло уже, наверное, несколько часов, вдавливаюсь в сиденье – настолько делается страшно. Когда терпению наступает предел и уже кажется, что сейчас я выпрыгну из машины вместе с Пушиком, – лишь бы больше не терзаться! – Грегори резко останавливает машину.