Почему я на полу?
Почему штаны мокрые?
Стены, окно, потолок.
Потолок, стены, окно.
Георгий спрашивает, не нуждаюсь ли я в помощи.
Спасибо, не нуждаюсь.
Здесь нет того, кто мог бы мне помочь.
Он сейчас в Афанасово.
Там дачи, аллеи, пруд, лес, поле, дальний грохот сортировочной станции.
Познакомились давно.
С некоторых пор наши отношения зашли в тупик.
Еще можно что-то исправить?
Или уже поздно что-то исправлять?
Люди, машины, дома.
Дома, люди, машины.
Стены, окно, потолок.
Потолок, стены, окно.
Сдвиг на полтона вверх - пепел, зола.
Сдвиг на полтона вниз - пепел, зола.
Тень слева, тень справа.
Шум слева, шум справа.
Целая нота - это четыре удара ботинком в харю.
Да, но какие снега на больничной стене после укола! Какая взволнованность струнных, какая виртуозность флейты, какие пассажи и трели!
Но это - морфий, обман.
Луна смотрит в окно.
Свет отражается, уходит в другие миры.
Все может случиться в любую минуту.
Хорал медных даст необходимое успокоение.
По условиям приглашения я должен здесь что-то сделать.
Я постараюсь.
Дочь играет на флейте.
Ей нужна новая флейта.
Я постараюсь.
Длительные пешеходные прогулки по городу и за городом.
Жизнь, кажется, возвращается.
Господи.
Господи.
Музыка.
Компакт-диск с его музыкой.
Почти вся она написана в Афанасово.
Одно из сочинений посвящено мне.
"Ночная музыка".
Познакомились давно.
Был я тогда чем-то подавлен и в театре оказался не из любви к театру, а так, случайно, чтобы хоть как-то скоротать время между тягостным днем и не менее тягостной ночью. В антракте все же решил уйти, но не ушел, а направился в буфет, где мне ничего не нужно было. Там была очередь, и я решил уйти, но опять-таки не ушел, а занял очередь. Было там многолюдно и шумно. Особенно шумной была там одна компания, и самым шумным в ней был человек с черной копной вьющихся волос и с блоковским профилем лица - он и хохотал громче всех, и руками размахивал. Подошла моя очередь, я взял стакан какого-то сока и коржик и направился было в угол потише, как вдруг стакан из моих рук выскальзывает, а коржик куда-то летит - шум, смех, хохот, даже аплодисменты, а тут уже и разъяренная буфетчица рядом - потерялся я окончательно, как вдруг рядом оказывается тот, самый шумный, развязный, он приказывает буфетчице немедленно замолчать, выхватывает из ее рук швабру, сметает осколки стакана в угол, хватает меня за руку, тащит к своему обществу, протягивает мне стакан с вином и предлагает всем выпить за любовь...
Уроки он мне стал давать, часто весьма жестокие.
Тенью его стал.